Лексическая деархаизация – один из активных процессов в русском языке на рубеже XX-XXI столетий. Это явление, которое не проявлялось до сих пор в таких масштабах, признано лингвоментальным феноменом [1, с. 7]. Его суть состоит в своеобразном возрождении целых групп лексики, связанных с наименованиями «вернувшихся» в жизнь общества реалий, общественных явлений, а также нравственных категорий [2].

Считается, что процесс деархаизации прошел в 90-х годах ХХ века. Тогда вернулось большое количество слов, которые до тех пор относились к пассивному запасу. Они очень быстро потеряли окраску архаичности и начали употребляться в прежней номинативной функции. Многие из них пополнили группы общественно-политической и экономической лексики, стали административными терминами. Обширный пласт возвращенной лексики составляют также слова церковно-религиозной сферы. Нетрудно заметить, что в активное употребление пришли слова, которые по тем или иным причинам были архаизированы в советский период. Они обозначают понятия и явления тех областей, которые сейчас подверглись самым большим изменениям не только в реальной жизни, но и в сознании носителей языка.

Для деархаизированной лексики уже закончен процесс перехода из пассивного в активный словарный запас. Об этой лексике написано много, и мы сейчас не будем говорить о ней. Прошел период бурных и революционных изменений 90-х годов. В начале ХХІ века все процессы протекают более спокойно и незаметно. Мы как-то не обращаем внимания на те отклонения от нормы, которые встречаются довольно часто, вследствие чего стали привычными для нас.

В своей диссертации В.В. Шмелькова рассматривает деархаизацию и активизацию как отдельные явления. Деархаизация – законченный процесс перехода слова из пассивного в активный словарный запас, а активизация показывает только повышенную частотность устаревшего слова или формы в современной речи, возможный временный характер его употребления [1, с. 15]. Мы с этим согласны и считаем, что несмотря на закончившийся процесс деархаизации лексики в конце ХХ в., параллельно с ним шла и продолжает идти активизация употребления некоторых устаревших слов и форм в различных сферах языка. Она может повлиять на продвижение слова к деархаизации, но может быть лишь результатом временного интереса говорящего к определенным языковым элементам. Этот интерес зависит от внешних факторов – общественно-политических, социокультурных, психологических.

Объект нашего исследования – лексика, которая продолжает считаться устаревшей, имеет соответствующую помету как в словарях социалистического периода, так и в новейших словарях. Она неоднородна по функциям и происхождению. В данной работе мы рассматриваем ту часть устаревшей лексики, которая выполняет функции  стилистических синонимов. Большинство из них славянизмы, в редких случаях – исконно русские слова. Многие архаизмы-стилистические синонимы отмечены в словарях как книжные (очи, сей, свершения), встречаются в некоторых жанрах поэзии или для придания торжественности в прозаических текстах; другие употребляются с целью стилизации или для воссоздания нужного колорита при описании исторических событий (ратник, ристалище); третьи имеют словарные пометы (ирон.), (шутл.) (чадо, радетель). Такое же юмористическое или ироническое звучание могут приобрести в тексте все указанные слова при несоблюдении их стилистических функций.

Ученые считают употребление устаревших слов в несвойственных им контекстах, без учета их экспрессивной окраски, грубой стилистической ошибкой. Сегодня при некоторых лексико-фразеологических единицах этого слоя наблюдается активизация и расширение сфер употребления: СМИ, массовая литература, бытовое общение. Количество таких примеров непрерывно растет. Словарная информация и речевая практика все больше расходятся. Вследствие этого устаревшая лексика теряет оттенок архаичности, стирается ее стилистическая окраска. Такой результат уже отмечен у слова ныне: в словаре Ожегова к нему даются стилистические пометы (устар.) и (высок.), а в современных текстах оно употребляется как стилистически нейтральное [3, с. 35]. То же самое происходит и со словом радетель, отмеченном  в словарях как (устар.) [4; 5, т. 3]. Изменение его статуса уже зафиксировано в Толковом словаре конца ХХ в. [6]. Изменения коснулись и управления глагола радеть: до сих пор в словарях указывались формы радеть о ком?/чем? и реже радеть кому?/чему?, например: Прежде всего, наш отечественный бюрократ привык командовать, администрировать, распоряжаться, радеть родному человечку, не забывать о себе – но только не работать (Александр Яковлев. Омут памяти); Если губернатор будет радеть о городе, заботиться о горожанах, совершенно неважно – женщина это или мужчина (Петербургский Час пик. 10.09.2003). В последнее время встречается все больше форм радеть за кого?/что?: Радеть за грамотность школьников должны их родители; И те и другие радеют за отечественное современное искусство, и те и другие бывали на западных ярмарках и не могут смириться с тем, что наш арт-рынок отличается от заграничного, как бедный и больной от богатого и здорового (Известия. 17.07.2001). Все примеры из [7].

Очевидно, сегодня можно говорить об изменении языкового вкуса к употреблению архаичных элементов. При таком положении закономерно возникает вопрос: ошибки это или тенденция? Мы постараемся дать ответ в своем изложении.

В работе использованы разнородные источники исследуемого материала с целью дать более полную и точную картину явления: тексты СМИ, произведения современного российского детектива, примеры из Национального корпуса русского языка (НКРЯ). К базе данных НКРЯ [7] мы обращались также при проверке  изменений в семантике и синтагматике, частотности употребления данного слова или формы в разные периоды.

1. Архаичные формы слов. Сначала рассмотрим формы слов, считавшиеся до сих пор устаревшими: со товарищи и убиенный.

1) Оборот со товарищи – устаревшая форма т.п. мн. ч., омонимичная форме и.п. мн. ч. Это архаичный вариант выражения с товарищами, употреблявшийся в целях стилизации или, по мнению В.М. Мокиенко, как шутливое выражение для создания иронии [8]. В некоторых примерах мы действительно видим ироническое употребление из-за слова товарищ, которое связывается с социалистическим прошлым. Употребление этой формы зафиксировано в 50-х годах [9]. После длительного перерыва оно активизировалось на стыке тысячелетий и постепенно приобретает частотность. За ним закрепляется значение ʽсовместно с кем.н.’, ʽв компании с кем-н.’, ʽсо своими верными друзьями, сотрудниками’. В сегодняшнем употреблении оттенок шутливости часто исчезает, а вместе с этим и оттенок архаичности: В 2008 году Климов со товарищи собираются расширяться и открывать сеть специализированных магазинов (Русский репортер. 2007. № 29); И опять нельзя не восхититься бережным отношением к старине, энергией и упорством Самойлова «со товарищи» (Наука и жизнь. 2006); Дом, который Васильев со товарищи обдумывал и возводил по сути 12 лет, действительно явился для него испытанием (Театральная жизнь. 28.07.2003) [7].

В современном языке со товарищи закрепилось как устойчивое сочетание. Кроме этой формы, в языке не возродились другие подобные ей (в редких случаях встречается словосочетание Глазунов со ученики, тоже фразеологического характера). Д.Н. Шмелев отмечает неполноценность возвращенных грамматических архаизмов. «Они оставляют какие-то окаменевшие отпечатки, остаются в виде отдельных мертвых реликтов или косвенно продолжают свое существование в других, получивших иное место в системе языка, формах» [10].

В последнее время выражение со товарищи стало поводом для многих дискуссий. Его активизация выдвинула проблему разграничения от приставочного слова сотоварищи в значении ʽдрузья, приятели’ (напр., Крупский со товарищи и сотоварищи Крупского). Оживленные споры идут и по поводу значения и написания формы со товарищи. Слитное написание показывает, что языковое сознание воспринимает ее как застывшую форму. Так она и дана в [8].

2) Другая форма, активно употреблявшаяся сейчась, – убиенный.

Слово убиенный представлено в словарях с пометами (устар.), (церк.-книж.), (ритор.) в значении ʽубитый’ [11;12;13], и в большинстве из них приводится пример из церковно-религиозного стиля: Помянем убиенного  раба Божьего Петра и убиенных воинов наших! Современное массовое употребление формы убиенный приравнивает ее сематически и стилистически к причастной форме убитый, и это активизировало процесс их размежевания: убиенный чаще определяется как прилагательное [13], которое употребляется и как субстантив: А вот что говорит начальник питерского угрозыска в ответ на просьбу Турецкого отыскать родителей убиенного журналиста: «Через полчаса мне сюда скажут адрес…» (О. Северская. Говорим по-русски с Ольгой Северской); Никифоров, отбросив тряпицу в сторону, принялся разглядывать убиенного (Т. Полякова. Закон семи).

Обе формы (со товарищи и убиенный) лексикализовались, произошли сдвиги в их семантике.

2. Частицы, союзы, местоимения. В отличие от данных выше примеров, некоторые архаичные частицы, союзы, местоимения сегодня употребляются во всех формах без изменения семантики, происходит только их стилистическая нейтрализация. Данные НКРЯ показывают активизацию их употребления в последние два десятилетия.

1) Одна из них – частица аки: Мне не нравился – высокомерный, неулыбчивый (да и сейчас у него выражение лица надутое), постоянно менял пиджаки/галстуки, аки фотомодель. Впрочем, лекции читал неплохо, но и без блеска (Русский репортер. 2007. № 18) [7]; Кто рано встает, может случайно наткнуться на стайку вполне солидных граждан, которые – аки довоенные тимуровцы – вылизывают Пушкинскую площадь до состояния, в котором она никогда ранее не пребывала (Московский комсомолец. 31.12.1999). Ср. и употребление этой частицы в составе фразеологизма: Ни о каких наркотиках, табаке или пьянстве в нашем классе и речи быть не может, Зита бдит за детьми аки Аргус (Д. Донцова. Принцесса на Кириешках).

2) Так же сейчас употребляется и союз сиречь в знач. ʽто есть’, ʽиными словами’: Гражданина задержали – и в «полтинник», сиречь в пятидесятое отделение милиции (В. Белоусов. Спасти СССР. «Попаданец» в пенсне).

3) Частотными становятся местоимения сей, оный и кой во всех формах. Сей и оный определяются однозначно в словарях как (устар.) [4; 11; 13], (ирон. – сей) [4; 11], а кой фигурирует только в [11] как (устар.-книж. и канц.): Очищение крови… Что сие такое (Новая газета. 2000. № 63) (рубрика о здоровье); Сие радостное событие произойдет 30 июля (Интернет); Сии слова я близко к сердцу не принимала, и жили мы вполне счастливо (Т. Полякова. Брудершафт с терминатором); Я представила его в роли пенсионера и мысленно фыркнула. Нет, он из тех, кто умрет на боевом посту. Или лишившись оного (Т. Полякова. Все в шоколаде); Отныне автомобили, мешающие уборке снега в Москве, будут эвакуировать. Владельцев оных штрафовать не станут, но их машины переместят на соседние улицы (Московская среда. 2004. № 3); Когда вас посетила мысль создать ваш ансамбль?.. Были года, кои не располагали к этому? (беседа с заслуженным деятелем искусств И. Моисеевым на радио «Эхо Москвы». 1994. март); Из Москвы он, наверное, ненадолго вернется в Нью-Йорк, чтобы поцеловать жену и новорожденную пару, коя пока еще сопит в колыбели (Московский комсомолец. 31.12.1999).

3. Архаичная лексика, по преимуществу старославянского происхождения, относившаяся прежде к высокому стилю. Сегодня такие слова (очи, длань, дщерь, чело, лик) часто употребляются в сниженных контекстах: Ясно как день, тягаться с ним силами – совершенная глупость. Сия мысль отчетливо читалась в этот момент на челе Артема (Т. Полякова. Эксклюзивный мачо); Тут очам моим предстал здоровенный мужик с красными глазами и волосами дыбом. – Кому это неймется? – зарычал он грозно, но беззубая баба ухватила его за руку, горячо шепча (Т. Полякова. Большой секс в маленьком городе); Светлый лик смерти (А. Маринина); Славились этим не только дамы, но и мужи (в знач. мужчины) (Московский комсомолец. 2000. № 249).

В современном употреблении стали также частыми архаичные формы стилистических славянизмов с неполногласием:

Хладный: Красовалась Люба, хладнокровная любовница банкира, женщина – серая волна, что ж, хладные существа могут очень возбуждать (Сергей Шаргунов. Ура! 2003); Акция последователей терпеливого мужчины закончилась в Серебряном бору, где человек пятьдесят ринулись в хладные воды Москвы-реки (Столица. 15.04.1997) (примеры из НКРЯ). Многие словосочетания с лексемой хладный приобрели устойчивый характер: Однако хладный труп героя попал в лабораторию, где его с помощью экспериментальных технологий оживить (Комсомольская правда. 22.07.2002).

Длань: Неделю Захребетко действительно ходил по лодке озадаченный с бумажкой и карандашиком в лопатообразной длани (pravda.ru. 21.12.2002); Я села на подоконник. Гоша подхватил меня железной дланью и не дал свалиться мешком с высоты второго этажа (Т. Полякова. Деньги для киллера) (длань заимств. из цслав. вместо *долонь. См. ладонь) [14]. Длань характеризуется в словарях как (стар.), (выс.), (поэт.). Ср. его употребление в такой функции в другом контексте: Вологда была землей, над которой поистине простерлась Божья длань (Россия. 1998. № 1).

4. Активность в современном употреблении проявляют также слова дитя и чадо.

Дитя в значении ʽребенок’ – существительное с полностью аномальным склонением. Все формы дитятей, дитяти, дитятею носят книжный характер и имеют низкую частотность. В современной речевой практике не соблюдаются нормативные предписания использовать вместо дитя ребенок. Употребляется несклоняемая форма дитя, считавшаяся просторечной, а также просторечная форма дитё в том же значении.

Дитя и дите получили особую активизацию около 2000 г. [7]. Например: Так она и пошла от дитя избавляться; Вот ты говоришь, он дочку очень любит, – воодушевилась Ритка. – Может, подумал: появится свой ребенок, и он начнет к ней цепляться, ведь свое-то дите завсегда ближе. И пойдут в семье  скандалы (Т. Полякова. Держи меня крепче); Елизавета II категорически против решения герцога и герцогини Кембриджских по поводу дитя (http://book-online.com.ua/read.php?book=949&page=4).

Часто в современном употреблении встречается и синоним слова дитя – чадо (устар. и ирон.) [9], притом оно обычно выступает как нейтральная номинация: Через час приехавшие за мальчиком пояснили, что же произошло в лесу: чадо вывели на прогулку, пока няня отвлеклась для разговора по телефону, малыш и пропал (Т. Полякова. Эксклюзивный мачо); Для того, чтобы выделить своим чадам по отдельной комнате, писателю пришлось всю квартиру перегородить всевозможной разнокалиберной мебелью (Спутник. 1998. № 1); Он мог говорить о чайниках часами, раскладывая их фотографий пасьянс, совершенно как многодетный отец укладывает спать своих бесчисленных чад (Россия. 1998. № 1).

5. Современная речевая практика дает многочисленные примеры употребления и других архаизмов.

Ристалище: все словари, даже новейшие, дают с пометой (уст.) [12; 13]. Напр.: На ристалище прибежали посмотреть свободные от службы солдаты кинологического центра, обслуживающий персонал (Солдат удачи. 09.06.2004); Помимо традиционного исторического фехтования, на ристалище будет устроен турнир по ножевому бою (Комсомольская правда, 24.06.2009); Потому для всех всемирно известных фирм Олимпиада – это тоже ристалище (РИА Новости, 15.02.2006). Примеры из [7]. Один раз команда отправилась на ристалища, минуя Голубой зал, и … проиграла. После того традицию возвели в ранг закона (Россия. 2002. № 16-17).

Ратник: Впрочем, и американцы по достоинству оценили труд русских ратников, пленивших их диверсанта… (Московский комсомолец. 17.11.1999); ратник (устар.) – то же, что воин [9; 13].

Следующие слова имеют помету (устар.) в словарях ХХ в., а в более новых [13]  они нейтральные.

Школяр: День студента и свои именины девушки планируют отметить в кругу своих друзей, а всем студентам-школярам желают удачно закончить учебные заведения и стать квалифицированными работниками (Азовская неделя. 22.01.2004). Активизация и нейтрализация архаичной окраски становятся причиной появления нового значения у этого слова. См. в словаре Ефремовой: 2. перен. Тот, кто отличается неглубокими, ограниченными знаниями; неопытный человек. [13].

Взирать: Им было лет по двадцать пять, и они смело могли претендовать на звание «мачо сезона». На дам они смотрели рав­нодушно, и те не замедлили ответить тем же, взира­ли на них как на прислугу (Т. Полякова. Эксклюзивный мачо);

Омовение: Сестра – это наказание, – решила я, но спешно закончила омовение и вскоре появилась в кухне (Т. Полякова. Трижды до восхода солнца); омовение – ритуальное очищение водой (книж. устар.) [11].

Вдовица: Друзья оставили вдовицу без гроша за душой да еще заставили шпионить за Никитиным (Т. Полякова. Караоке для дамы с собачкой); Вдовица говорит, когда он в их поселке появился, был при деньгах (Т. Полякова. Держи меня крепче); Это слово прошло путь от (книж. устар.) [4;11] до (разг.) [13] и (нар.-разг.) [12].

6. Производит впечатление усиленное употребление фразеологизмов с архаизмами в своем составе в произведениях современной массовой литературы. Такие единицы, по большей части библеизмы, находим у представительниц женского детектива. В их состав входят грамматические, фонетические и собственно лексические архаизмы, которые придают книжность всему сочетанию. Это, однако, не мешает авторам массовой литературы употреблять их в своих произведениях: Я же кротка аки агнец, мне и в голову не придет метать молнии (Д. Донцова.  Черный список деда Мазая); Почти убедив себя в том, что в этом деле Андрей чист, аки агнец, я почувствовала к нему симпатию и начала задушевный разговор, пожаловалась на вдовью судьбу (Т. Полякова. Любовь очень зла); Я не могу думать, зная, что все становится непостижимым образом известно той стороне! И не нужно делать вид, что все здесь присутствующие кротки и наивны, как агнцы божьи (Т. Устинова. Персональный ангел); Как агнец на заклание, вошла я снова в уже знакомую процедурную (Д. Донцова. Эта горькая сладкая месть); Овца, которую ведут на заклание   (А. Маринина. Игра на чужом поле); Явились ли последующие события Божьим перстом – судить не берусь (Т. Полякова. Ее маленькая тайна); И в тот момент, когда официант поставил перед ним чашку и тарелку с куском торта, хляби небесные наконец-то разверзлись (А. Маринина. Когда боги смеются); Во, – ткнула в него пальцем Раиса. – Устами младенца глаголет истина. Поняла, Маруся? (Т. Полякова. Мое второе я).

В произведениях женского детектива встречаются фразеологизмы с архаичными формами – падежными окончаниями, краткими прилагательными в определительной функции: Интересно, что ему от меня надо? Что он явился сюда по мою душу, догадаться не трудно (Т. Полякова. Амплуа девственницы); И за пять дней ни разу не поинтересовались, по чью душу вас сюда командировали? (Т. Полякова. Мой друг Тарантино); Я хочу, чтобы ты все время помнила, как высоко я ценю тебя, и если я с дурна ума говорю тебе что-то обидное, то это именно с дурна ума… (А. Маринина. Чужая маска); Дима привел Вику домой пред светлые очи Виолетты Сергеевны (Д. Донцова. Эта горькая сладкая месть).

Сейчас, с возрастанием роли религии и церкви в жизни общества, эти выражения стали чаще употребляться вне конфессиональной сферы, в публицистических текстах, а оттуда и в обиходной речи. Происходит смешение форм и слов церковнославянского и русского происхождения. Современному употреблению церковнославянизмов посвящена другая наша работа [15].

Это явление В.Г. Костомаров связывает с языковой модой. Он отмечает, что известную склонность к употреблению слов и выражений церковнославянского языка можно обнаружить еще в послевоенные годы, но в моду она начала превращаться с 80-х годов ХХ в. [16, с. 76].

В современный период можно указать и на модную сейчас ностальгию по прошлому, с которой связывается отношение к устаревшей лексике. В этом явлении некоторые видят также две основные тенденции, которые сейчас борются в языковом сознании – прозападная и пророссийская  [17, с. 14].

Если проследить кривую употребления исследуемых единиц, то почти у всех после периода затишия до 80-х годов начинается движение вверх, и у многих пик частотности приходится на конец ХХ – начало ХХІ в. Их активизация и употребление в непривычных контекстах приводит к стиранию архаичности, к потере ореола возвышенности. Примеры показывают, что они беспроблемно вписываются как в произведения публицистического стиля, так и в художественный текст, и в разговорную речь. Эти факты соответствуют наблюдаемому сегодня смешению разнородных элементов и стилистических средств в одном контексте и даже в рамках одного предложения, которое приводит к стилистическому усреднению, размыванию границ стиля.

Если о некоторых иноязычных заимствованиях говорим о «повышении в ранге» (термин Л.П. Крысина), то в наших примерах происходит «понижение в ранге».

Это явление приобретает массовый характер, и его результаты уже отмечены для некоторых слов в современных словарях. В таком случае мы не можем говорить только об ошибках, связанных с низким культурным уровнем; можно говорить о тенденции. Является ли это прочной тенденцией или только отголоском того, что было в конце прошлого века, покажет время.

1. Шмелькова В.В. Сущность процесса лексической деархаизации в современном русском литературном языке. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 2010.
2. Скляревская Г.Н. Слово в меняющемся мире: русский язык начала XXI столетия: состояние, проблемы, перспективы. Исследования по славянским языкам. № 6. Сеул. С. 177-202.
3. Голуб И.Б. Стилистика русского языка: Учеб. пособие. М.: Рольф; Айрис-пресс, 1997.
4. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Изд-во «Азъ», 1992. М.: Азбуковник, 1999.
5. Словарь русского языка в 4-х томах. М.: Русский язык, 1999. Т. 1-4.
6. Толковый словарь русского языка конца ХХ в. Языковые изменения. Под ред. Г.Н. Скляревской. СПб.: Фолио-Пресс, 1998.
7. Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru (дата обращения: 30.11.2014).
8. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русских поговорок. М: Олма Медиа Групп, 2007.
9. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1982.
10. Шмелев Д.Н. Грамматические архаизмы в современном русском языке // Учительская газета. 2009. № 22.
11. Толковый словарь русского языка. Под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 1–4. М.: Советская энциклопедия, ОГИЗ, 1935–40.
12. Кузнецов С.А. Большой толковый словарь русского языка. 1-е изд-е. СПб.: Норинт, 1998.
13. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М.: Русский язык, 2000.
14. Фасмер М.Р. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1964–1973.
15. Зозикова М. Церковнославянизмы в контексте современной языковой динамики // Динамика языковых процессов: история и современность (к 75-летию со дня рождения проф. П. Филковой). София: Херон Прес ООД, 2004. С. 35–47.
16. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. СПб.: Златоуст, 1999.
17. Шипицына Г.М., Геращенко М.Б. Почему в активное употребление возвращаются старые слова // Мир русского слова. 2010. № 4. С. 13-18.

Все статьи автора «mariapenkova»