Американская литература, лишенная собственных глубоких во времени культурных корней, очень часто обращалась к первоисточникам европейской культуры – античности, мифу, притче, легенде. С одной стороны, мифология, в силу своей символичности, была удобным языком для описания происходящих событий, насущных проблем, неких вечных психологических начал. Античный миф во многом объяснял человеку его самого и окружающий мир с целью поддержания порядка. С другой стороны, популярная в Европе концепция циклической повторяемости мифологических прототипов под разными «масками», не могла не оказывать влияния на американскую литературу, воспринявшую ее как выражение страха перед историей, своеобразную попытку предсказать будущее.
На пути освоения писателями американцами античной традиции просматриваются своеобразные вехи. Первая – это сборники «Книга чудес» и «Тэнглвудские истории» Н. Готорна, рассказы которых представляют собой адаптацию мифологических сюжетов и адресованы автором романтиком преимущественно юному читателю. Следующая веха – это «Кентавр»(1963) Дж. Апдайка, где творчески применен оригинальный «рецепт» основоположника романа-мифа в современной европейской литературе Дж. Джойса, создателя «Улисса», – пародийная травестия мифа для выявления вечных начал человеческого существования. Очередной вехой выступает книга писателя постмодерниста Дж. Барта «Химера» (1972), где «древнегреческая мифология служит лишь универсальным материалом для конструирования некоей альтернативной и самоценной реальности – реальности художественного текста». [1, С. 123]
Новый для американской литературы и, думается, этапный подход к античному наследию являет собой роман известной американской писательницы Джойс Кэрол Оутс «Ангел света» (1981), который синтезировал в себе лучшее от реализма и постмодернизма. В романе полностью отсутствует древнегреческий антураж, и миф лишь угадывается в подоплеке событий и образов. Тем не менее, сюжетная линия настойчиво отсылает читателя к соответствующему древнегреческому мифу, тем самым уводя его от истинных коллизий и подоплек романа. Подобный прием, несомненно, является элементом постмодернистской интеллектуальной игры. Сочетая в себе широкий охват современной действительности, серьезную обеспокоенность злободневными проблемами нынешнего общества (реализм) с «потоком сознания», литературной игрой и множественностью различных интерпретаций (постмодернизм) произведение Оутс в равной степени может быть прочитано и как роман-шифр, и как социальный роман.
Литературоведы и литературные критики признают связь романа «Ангел света» с античным мифом об Атридах, хотя прямых отсылок к мифу в романе нет. Однако, несмотря на отсутствие очевидных параллелей, сюжетное сходство и драматизм персонажей словно воскрешают в сознании искушенного читателя жуткую атмосферу античной трагедии. Попадаясь на крючок собственной эрудиции, читатель как бы предугадывает финальную развязку, даже не подозревая, что античный миф в романе выступает как ложная отсылка, уводящая его от истинных коллизий и подоплек романа.
Сюжетное сходство романа с античным мифом проследить несложно. Крупный вашингтонский чиновник Морис Хеллек (его античный прототип –Агамемнон) погибает при загадочных обстоятельствах. Официальная версия его смерти – самоубийство. Его жена, светская красавица Изабелла (современная Клитемнестра), испытывает к мужу затаенную неприязнь. Она считает, что её муж принес их семейное благополучие в жертву своей профессии (в античном оригинале такой жертвой была Ифигения). Любовник Изабеллы Ник Мартенс (или Эгисф) – друг Хеллека по Гарварду, бывший единомышленник и почти брат, выступает в роли завистника Мори из-за благополучия складывающейся карьеры и его красавицы жены. Дети Мориса Хеллека Оуэн (или Орест) и Кирстен (современная Электра) отказываются верить в самоубийство их отца. Они уверены в том, что их мать с любовником Ником виновны в его смерти. Чтобы «восстановить справедливость» они вершат кровавую расправу над своей матерью и ее любовником по поручению современных «эриний» – террористической организации под названием «Революционная армия американских серебристых голубей». И лишь после этой чудовищной ошибки обнаруживается, что их отец добровольно ушел из жизни.
Мифологизм в романе Оутс ощущается не только в образах главных и второстепенных героев, но и в изображении всего того, что их окружает. Органично вплетенные в современную американскую действительность, элементы мифа придают роману особую цельность и универсальность. Наиболее яркими и отчетливыми элементами мифа в романе можно назвать: образы воды (океан, море, река, озеро), птиц, описания сновидений. Необходимо также отметить, что в современном контексте они нисколько не утрачивают красоты и поэтики античного мифа.
Помимо сюжетного сходства с античным мифом, роман изобилует множеством мелких, но не менее (а может быть даже и более) значимых деталей. Особого внимания заслуживает террористическая организация под названием «Революционная армия американских серебристых голубей», деятельность которой подобна расправам кровожадных античных эриний – богинь мести. Эта террористическая организация вдохновила современного Ореста на кровавую месть с позиций революции и борьбы за справедливость. Даже само название этой организации – «серебристые голуби» – глубоко символично. Голубь – в современном светском контексте с подачи Пабло Пикассо – это эмблема мира и спокойствия. Однако в романе «голуби» становятся воплощением зла и символом воинствующего экстремизма.
Помимо античного мифа об Атридах, в роман органично вплетается яркая историческая личность и революционер Джон Браун (1800-1859) – он является прапрапрапрадедом Оуэна и Кирстен. Сражавшись за благородную идею освобождения негров рабов, Джон Браун, тем не менее, был твердо уверен в том, что только сила сможет помочь достичь желаемой цели: «Я, Джон Браун, теперь вполне убедился, что только кровь смоет великое преступление этой греховной страны» [2, С.15]. Известный американский деятель Генри Девид Торо назвал Джона Брауна «ангелом света» [3, С.46], однако, несмотря на кажущуюся позитивность значения этих слов, в них угадывается наличие некоего «второго плана», словно подсказывающего читателю, как нужно трактовать роман. Действительно, первым «ангелом света» был Люцифер, возомнивший себя равным Богу, посягнувший на его верховную власть и сосланный за это в Ад. Таким образом, в романе подчеркивается неприемлемость попыток восстания путем, противоречащим высшим небесным законам.
К сожалению, преступление Джона Брауна повторилось уже на новом витке исторической спирали, разгоревшись с новой силой в его прапрапраправнуках Оуэне и Кирстен. Возомнив, что им нужно и должно отомстить, не дожидаясь суда небесного, современные Орест и Электра вершат свой суд, полагая, как и их предок, что они делают это во имя справедливости. Однако эта «благородная идея» оказалась всего лишь пеленой, заволакивающей разум Оуэна и Кирстен. Их проступок не только покалечил им жизни, но и нанес непоправимый ущерб жизням других.
«Эринния, всепомнящая в срок
Заносит меч над осужденным домом
Чтоб снова кровь за кровь, дитя старинной крови
В расплату за убийство полилась» [4, С. 88]
Страстное желание свершить самосуд, посягнув на законы земные и небесные, одолевает практически всех героев романа. Одно и то же изначальное зло, как в разбитом зеркале, отражается в образах Ореста и Электры, Джона Брауна и «голубей», Кирстен и Оуэна. Инстинкт убийства или самоубийства (что, в принципе, одно и то же) как изначальное зло в неизменной форме проходит сквозь века, сохраняясь во всей своей ужасающей откровенности. Месть античных Ореста и Электры, убийства Джона Брауна, чудовищная расправа Кирстен и Оуэна, нелепое самоубийство их отца Мориса Хеллека, терроризм «Революционной армии американских серебристых голубей» – все это, в сущности, жертва одному и тому же инстинкту (танатос), присущему, согласно теории Фрейда, каждому из нас.
Культурные ценности, такие, например, как произведения Данте и Шекспира, философии З. Фрейда и Дж. Вико тоже находят своеобразное воплощение на страницах романа. Тяга к смерти, уязвленная сексуальность и циклическая концепция истории придают античному мифу необычайную современность. Насущные и злободневные проблемы окружающей действительности (насилие, терроризм, сектантство, коррупция, отсутствие семейных и других ценностей в жизни) позволяют сделать вывод о широком социальном и политическом охвате романа (что свойственно реализму). Можно сказать, что роман удачно сочетает в себе лучшее от реализма и постмодернизма. «Ангел света», почему–то оставленный нашей критикой за пределами рассмотрения, представляется нам богатейшим материалом для исследования, как с точки зрения античной древности, так и с точки зрения современных историко-литературных, философских и культурных направлений.
Библиографический список
- Староверова Е.В., Развинова И. В. Античный миф в литературе США 80х гг. ХХв.: Роман Дж. К. Оутс «Ангел света»//Античный мир и мы. Вып. 5, – Саратов, 1999. – С. 123-126.
- Пальцев Н. Г. Грезы и прозрения Д.К.Оутс// Д.К. Оутс Ангел света. Роман. Рассказы. – М.: Радуга, 1987. – С. 3-28.
- Оутс Д.К. Ангел света. Роман. Рассказы. – М.: Радуга, 1987.
- Эсхил Орестея.- М., 1958.
- Вулф Т. Охота на миллиардноногого зверя//И.Л. 1991. №11. С. 199-203.
- Ивбулис В.Я. Модернизм и постмодернизм: идейно-эстетические поиски на Западе. М.: Знание, 1998. 360с.
- Засурский Я.Н. Американская литература ХХ века. М., 1984. 504с.