УДК 316.613

СОВРЕМЕННАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ТРАДИЦИОННЫЙ КИТАЙСКИЙ РЕФЛЕКСИВНЫЙ ДИСКУРС

Ставропольский Юлий Владимирович
Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского
кандидат социологических наук, доцент кафедры общей и социальной психологии

Аннотация
В западных странах современная психология развивается благодаря конвергенции философии и естествознания, предопределившей научную революцию, индустриализацию и модернизацию. Напротив, коллективистский феодальный Китай свою основную мощь вкладывал в государственное управление и в сельское хозяйство, мало заботясь об индивидуальной субъектности. В подобном политико-экономическом окружении не было импульса к развитию современного психологического знания.

Ключевые слова: китайский, образование, психология, развитие, современный, японский


MODERN PSYCHOLOGY AND TRADITIONAL CHINESE REFLEXIVE DISCOURSE

Stavropolsky Yuliy Vladimirovich
Saratov State University named after N. G. Chernyshevsky
Ph. D. (Sociology), Associate Professor of the General & Social Psychology Department

Abstract
In the Western countries modern psychology develops due to a convergence of philosophy and natural sciences, predetermining a scientific revolution, industrialization, and modernization. On the contrary, collectivist feudal China all its principal might inserted to the state administration and agriculture caring little about individual subjectivity. This kind of a political economical environment lacked any impulse to develop the modern psychological knowledge.

Keywords: Chinese, development, education, Japanese, modern, psychology


Библиографическая ссылка на статью:
Ставропольский Ю.В. Современная психология и традиционный китайский рефлексивный дискурс // Филология и литературоведение. 2015. № 5 [Электронный ресурс]. URL: https://philology.snauka.ru/2015/05/1424 (дата обращения: 13.07.2023).

Исследование генезиса психологии в том или ином регионе всегда связано с ответом на вопросы о социально-политических условиях, обусловивших возможность появления психологии, о целях, к достижению которых стремилась психология в том контексте, о влиянии на психологию международной динамики, как в случае с Китаем, о факторах, определивших отношение к психологии в обществе.

В русскоязычной литературе мало говорится о том, что возникновение современной психологии в Китае прошло постколониальную историю. Исследователи либо обходят стороной сложную динамику отношений между психологией и политической ситуацией в Китае на рубеже двадцатого века, либо ограничиваются в своём рассмотрении каким-либо одним историческим аспектом, либо вовсе игнорируют те значительные события и политические мотивы, которые обусловили институциализацию психологии в Китае.

Период с 1876 по 1929 гг., когда осуществлялся импорт в Китай современной психологии, отмечен большим количеством войн, гражданских конфликтов, общественных движений и культурных изменений, обусловленных процессами колонизации и модернизации. Если сравнивать этот период с теми общественными, политическими и интеллектуальными условиями, которые существовали в Китае прежде, то обоснованно утверждать, что возможность импорта психологии в Китай обеспечивалась благодаря социально-политическим условиям.

Мы можем выделить и сравнить между собой три периода институциализации психологии в Китае. Сравнительный анализ показывает нам, что психология – это определённый социальный аппарат, используемый для достижения политических целей. Кроме этого, исторический анализ показывает нам, что в каждый период импорт психологии в существенной степени опирается на историческую, политическую, социальную, культурную, языковую и географическую преемственность, тем самым раскрывая конструктивную природу психологии в качестве самостоятельной дисциплины в Китае.

Международная психологическая диверсификация исторически образует важное направление научных исследований [1]. Развитие психологии во многих периферийных странах демонстрирует такие модели развития, которые отличаются от европейской психологии, а публикации подобных моделей позволяют по-новому понять собственно психологию. Изучение общественной роли психологии в Китае также ведёт к расширению нашего понимания психологии как таковой. В современных западных обществах существует психологическое направление под названием критическая психология, относящееся к социальной справедливости [2]. Однако, в ту пору, когда психология проникла в Китай, социальная справедливость не относилась китайцами к силу первоочередных проблем.

Первоочередной проблемой было выживание нации в условиях непрекращающихся войн и колонизации. Отчаянная борьба Китая за независимость и модернизацию естественным образом вовлекала психологию в сферу политики, вместо привычной западным психологам дихотомии мейнстрим/критика мейнстрима. Аналогичным образом, многие аспекты психологии в Китае, такие как акцент на прикладной психологии в сфере образования, и отказ от феодальной идеологии вкупе с пренебрежением индигенизацией, адекватно могут быть поняты лишь в том социально-политическом контексте, который стимулировал развитие современной психологии в Китае.

Совершенно аналогично Европе, в Китае с древнейших времён существовали богатейшие рефлексивные дискурсы, например, Дао дэ чин около 436 г. до н. э., и «Аналекты» Конфуция в 436 – 402 г. н. э. Вместо того, чтобы образовать некую унитарную дисциплину, эти традиционные рефлексивные дискурсы оказывались рассеянными по широкому полю философских, политических и педагогических учений, а также – здравого смысла, фольклора, изобразительного искусства и т. д. Релевантные теории, концепции, гипотезы, задачи и подходы зачастую обнаруживают такие характеристики, которые расходятся с современной западной психологией. Китайские мыслители и простые люди зачастую предпочитали интуитивное, синтетическое, контекстуальное и диалектическое понимание рациональному, аналитическому, редуцирующему и формальному мышлению, вскормившему современную научную психологию. Например, в противоположность западному мышлению, фундаментом для которого выступают дихотомии сознания и материи, индивида и общества, рациональности и эмоциональности, факта и ценности, в китайском психологическом мышлении превалировала холистическая ориентация на практику.

Неоконфуцианский философ Янмин Ван (1472–1529) утверждал, что сознание – не целостность, и не функция тела, но может быть извлечено из контекста, поскольку оно есть процесс либо событие, проясняющее сущность мира [3]. Чрезмерное увлечение внешней, объективированной истиной, препятствует пониманию смысла жизни.

Аналогичным образом, многие китайские мыслители понимали, что психологическое знание должно быть гибким, преемственным и толковательным, что объективность – отнюдь не высшая ценность, и что этика и смысл – имманентные параметры психологического знания. Традиционных китайских мыслителей мало интересовало лабораторное обследование субъектов, отделение психологических процессов от смыслового контекста, распадение психической жизни на несопоставимые элементы, сканирование мозга аппаратурой, либо выведение универсальных абстрактных каузальных законов для технологического контроля над смертными.

Критически мыслящие исследователи [4] и психологи [5] утверждали, что психологическое знание зачастую развивается в ответ на практические проблемы внутри конкретного социального и политического контекста. В западных странах современная психология развивается благодаря конвергенции философии и естествознания, предопределившей научную революцию, индустриализацию и модернизацию. Напротив, коллективистский феодальный Китай свою основную мощь вкладывал в государственное управление и в сельское хозяйство, мало заботясь об индивидуальной субъектности. В подобном политико-экономическом окружении не было импульса к развитию современного психологического знания. Далее, ограниченное эндемическое развитие естественно-научного мышления и технологии не позволяло зафиксировать неуловимые психологические явления на языке чисел и переменных величин. Традиционными китайскими рефлексивными дискурсами были прагматические искусства в противоположность позитивистскому знанию, и их невозможно было обособить от их повседневного контекста. Неудивительно, что, когда современная психология пришла в Китай, то для китайцев она была невразумительна, и они оказались вынуждены эту психологию для себя открывать, адаптировать и приспособлять наряду с другими странными новинками, пришедшими с Запада. Впоследствии традиционные китайские рефлексивные дискурсы не оказались инкорпорированы в современную психологию, но оказались вытеснены. Лишь в начале восьмидесятых гг. ХХ в. стала происходить индигенизация китайской психологии.

В период с 1876 по 1929 гг. Китай пережил пять войн и множество гражданских конфликтов. Тысячелетняя политическая, социальная и идеологическая система испытывала быструю дезинтеграцию и демонтаж в результате и под влиянием многоаспектного кризиса. Феодальное общество подошло к концу, колонизация и модернизация шли рука об руку. Западное знание и практика, завезённые в Китай западными колонизаторами и китайскими реформаторами, интегрировались в переживавшее коллапс феодальное общество. Пресекавшая на протяжении столетий зарубежные контакты династия Цин впервые повстречалась с современной психологией на трёх последовательных международных площадках: активность западных миссионеров (1876 – 1900 гг.), реформирование китайского образования по японскому образцу (1901 – 1908 гг.), доступность обучения в США (после 1909 г.), на каждой из которых политические, культурные, географические и языковые отношения между людьми чрезвычайно насыщены. В каждый из этих периодов импорт психологии в Китай в качестве интеллектуального инструмента преследовал различные политические цели. В рамках миссионерского проекта, психология была призвана упростить религиозное обучение. На площадке социальной реформации, психологию открыли для себя политики и образованные индивиды, с целью либерализовать и модернизировать полуфеодальный, полуколониальный Китай.

Импортирование западных психологических идей в Китай началось в конце XVI в. благодаря итальянским миссионерам [6]. Однако, эти идеи не оказали значительного влияния на развитие психологии в Китае. В стабильные времена династии Мин среди учёных доминировали традиционный китайский рефлексивный дискурс и обыденные человеческие образы мышления. Вплоть до двух опиумных войн, пришедшихся на середину XIX в., практически ничего не менялось. К тому времени правление Цин стало коррумпированным и некомпетентным, а народ боролся с экономической рецессией за выживание. Западные страны, напротив, претерпевали либо уже успели завершить поразительные экономические, технологические и политические преобразования. В целях расширения рынка сбыта, западные купцы контрабандой провозили огромные количества опиума в Китай. Торговля опиумом привела к международному конфликту, и в период с 1840 по 1856 гг. между Британией, Францией и Китаем произошли две так называемых опиумных войны. Правящая династия Цин потерпела поражение и была вынуждена подписать неравноправные договора, разрешавшие Британии, Франции, Соединённым Штатам и некоторым другим странам, извлекшим свою выгоду из опиумных войн, создавать в Китае миссионерские школы. Поскольку ещё в 1757 г. Китай в одностороннем порядке разорвал свои контакты с иностранцами, то теперь его заставили открыть свои двери перед Западом, произошла встреча с психологической философией и современной психологией. Один из самых первых курсов по психологической философии прочитал миссионер Келвин Вилсон Мэтир (Mateer) (1836—1908) в 1876 г. в Колледже Тен Чоа, известном как миссионерская школа. Кроме этого, курсы психологической философии читались также в Университете Сент Джон и в Колледже Луэ – тоже миссионерских школах. Сдача курса по психологической философии была обязательна по специальности теология. Спустя три десятилетия, когда Университет Сент Джон преобразовался в государственный университет, вместо курса психологической философии стал читаться курс экспериментальной психологии, знакомивший аудиторию с новейшими теориями, методами и публикациями [7].

Тем самым, психологическая философия, преподававшаяся в миссионерских школах, не только знакомила слушателей с аналогичными темами, изучавшимися психологами, но и облегчила институциальный переход к психологии, провозгласив психологию аналогом событий, происходивших в то время в Соединённых Штатах Америки. Помимо того, что миссионерские школы включили в учебные планы психологическую философию и современную психологию, они первыми предоставили китайским студентам возможность обучаться за рубежом. Одним из таких студентов был Ян Юнцзин. После изучения психологии в колледже Кеньон (Kenyon) в США, он возвратился в Китай и возглавил университет Сент Джон в Шанхае. В 1889 г. Ян Юнцзин перевёл на китайский язык труд Джозефа Хэвена (Haven) «Психологическая философия», опубликованный в США в 1862 г. Поскольку текст первоначального курса психологической философии, прочитанный Мэтиром, к сожалению, оказался утрачен, то перевод, выполненный Янем Юнцзинем, представляет собой самый ранний учебник психологии в Китае. Психологическая философия представляет собой смесь философии морали, современной психологии и религиозного вероучения. Не выходя за пределы умозрительной традиции, психологическая философия содержит многие темы, которые образуют объем научной психологии, прежде всего восприятие, память, мышление и воображение. Автор киги Д. Хэвен был теологом и пастором [8], поэтому не удивительно, что книга завершается утверждением о том, что могущество Господа превосходит человеческую психологию.

Трудности, возникшие в процессе перевода, свидетельствуют о культурной нагруженности психологии. В предисловии к китайскому переводу книги Д. Хэвена отмечается, что многие идеи не существуют в Китае, у них даже нет китайских названий… Приходилось с большим трудом по-новому соотносить между собой китайские слова. Даже термин для обозначения новой дисциплины – психологии – пришлось придумывать самому переводчику. В условиях колониального окружения, духовные миссии первыми открыли китайскому народу двери к изучению западной психологии, но их реальное влияние было невелико. Преподавание психологической философии и современной психологии ограничивалось учебными заведениями при духовных миссиях и на окружающую жизнь большого влияния не оказывало. Психология была поставлена на службу религии, вместо того, чтобы существовать в качестве независимой научной дисциплины. Перевод «Психологической философии» на китайский язык завершился первым томом, поскольку переводчик умер, не успев перевести второй том. Многие из предложенных им китайских эквивалентов английских терминов воспринимаются носителями китайского языка как малопонятные. Дальнейшая экспансия психологии в Китай происходила в контексте реформы образования в первое десятилетие ХХ в.

Реформа образования произошла как реакция на кризис, в который Китай вступил под конец девятнадцатого века. Помимо двух опиумных войн, Китай также потерпел поражения в войне с Японией (1894 – 1895 гг.) и в войне с Альянсом восьми наций (1900 – 1901 гг.) Обе больших войны завершились неравноправными договорами, предоставлявшими западным странам большую степень контроля над политикой, экономикой, вооружёнными силами и культурой Китая. Яростная колонизация и неспособность правящей династии Цин спровоцировали два крестьянских движения: восстание тайпинов (1850 – 1864 гг.), охватившее настолько большое количество провинций, что поставило под угрозу правивший режим, и восстание боксёров (1898 – 1901 гг.), неистово нападавших на всех иностранцев в северной части Китая. Буржуазия, со своей стороны, осуществила акцию под названием Стодневная реформа (1898 г.) Это было политическое, культурное и образовательное реформирование в общенациональном масштабе, которое не удалось сделать долговременным.

Мало того, феодальные политические лидеры разделились на два лагеря. Консерваторы настаивали на соблюдении китайских традиций. Сторонники вестернизации призывали обучаться западным умениям, чтобы противостоять западным колонизаторам. Они поддерживали импортирование западной психологии в Китай.

Поражение в первой японо-китайской войне в 1895 г. вызвало не только переживание утраты и чувство унижения, но и стало стимулом к изменениям. Сравнительно малонаселённая и лишённая природных ресурсов Япония никогда не воспринималась в Китае в качестве ощутимого соперника. Однако, не прошло и тридцати лет после революции Мэйдзи 1868 г., а Япония обрела невероятную силу и успешно бросила вызов своему некогда могущественному соседу. Правящей династии предстояло извлечь важные уроки из японских реформ. Один из этих уроков относился к образованию: «Силу страны определяет количество её элит. Никогда не жалуйтесь, что у нас нет талантливых детей – просто мы сами не можем их обучить» [9]. С какими трудностями столкнулось китайское образование?

Начиная с 607 г. в течение более тысячи лет, в Китае действовала практика сдачи императорского экзамена. Императорский экзамен в качестве политакадемического института служил для отбора правительственных чиновников [10]. Подготовка к императорскому экзамену предусматривала изучение не естественных и технических наук, а общественных наук и литературы. Иначе говоря, императорский экзамен не был ориентирован ни на материальное производство, ни на техническое развитие, что было особенно заметно при сравнении с западными колонизаторами, оснащенными по последнему слову науки и техники. Размышляя о причинах своих поражений, правительство династии Цин пришло к убеждению в необходимости включить в китайские учебные планы достижения западной науки и открыть доступ к образованию широким народным массам. Получило императорскую поддержку движение за копирование новой японской системы образования, за отмену императорского экзамена и развитие современных учебных заведений. Китай совершил большой шаг вперёд по пути модернизации. По императорскому указу 1902 г. был открыт Пекинский императорский университет, где читались курсы психологии. Императорский указ 1903 г. предусматривал включать курсы психологии во все образовательные программы подготовки учителей.

В системе, где господствовал императорский экзамен, образование оставалось роскошью. Теперь образование стало широко доступным. В 1903 г. в Китае имелось 769 школ, в которых обучались 31 428 учащихся. В 1905 г. школ стало уже 8 277, а учащихся 258 873. Всего за два года количество школ увеличилось на 875%, а количество учащихся выросло на 624%. Столь стремительный рост количества школ и учащихся означал ознакомление с психологией более широкой аудитории.

В целях уменьшения дефицита учителей и учебных заведений, и расширения импорта современного знания, китайское правительство пригласило в Китай японских преподавателей, а многие китайские учащиеся получили возможность обучаться в Японии. В 1906 г. в китайских учебных заведениях служили более 500 преподавателей из Японии, а около 12 000 китайских учащихся проходили обучение в Японии, прежде всего по педагогическим программам, в которых частью учебных планов была психология [11].

Такое международное общение предопределялось не только географической близостью, но также языковым и культурным сходством: «Японский язык близок к китайскому языку, поэтому его легче понимать, а западные языки, напротив, невероятно сложны. В чём бы ни добивались успеха западные учёные – японские учёные это освоят. Китайцам проще учиться у японцев, потому что в обеих странах сходны культура и обычаи. Нет способа более простого и более эффективного, чем учиться в Японии.» [12]

Таким образом, в первое десятилетие двадцатого века, заимствование психологических знаний шло преимущественно через Японию в формах преподавания, перевода и издания книг. Из тридцати трёх учебных пособий по психологии, опубликованных в Китае в период с 1889 г. по 1910 г., одиннадцать были переведены с японского языка, а остальные были написаны китайцами, учившимися в Японии.


Библиографический список
  1. Danziger K. Does the History of Psychology Have a Future? // Theory & Psychology, 1994. No. 4 (4). P. 467–484.
  2. Hook D., Kiguwa P., Mkhize N. Critical Psychology. Cape Town: University of Cape Town Press, 2004.
  3. Wang Y. Instructions for Practical Living and Other Neo-Confucian Writings. New York: Columbia University Press, 1963.
  4. Habermas J. Knowledge and Human Interests. Boston: Beacon Press, 1971.
  5. Fox D., Prilleltensky I. Critical Psychology: An Introduction. London: Sage, 1997.
  6. Sambiasi F., Xu G. A Superficial Exploration of the Soul (Ling Yan Li Shao) // Tian Xue Chu Han. Ed. by Z. Li. Taibei: Taiwan Student Publishing House, 1965. Vol. 2. P. 1127 – 1268.
  7. Ma W. A Few Questions Concerning the Translation and Publication of Psychology Around the End and Qing Dynasty and the Beginning of the Republic of China // Journal of Jiangxi Normal University, Philosophy and Social Sciences, 1984. No. 1. P. 39 – 46.
  8. Vaughn G. Amherst Professor Joseph Haven and his Influence on America’s Greatest Social Critic, Thorstein Veblen // Historical Journal of Massachusetts, 2006. No. 34 (1). P. 39 – 55.
  9. Li R. Proposal for the Qing Government to Promote Schools // A Selection of Essays on Modern Education in China. Ed by X. Chen. Beijing: People’s Education Press, 1983. P. 63.
  10. Higgins L., Sun C. H. The Development of Psychological Testing in China // International Journal of Psychology, 2002. No. 37. P. 246 – 254.
  11. Yang Z. Returned Students from Japan in the Late Qing Dynasty and Educational Modernization in China. Chongqing: Southwest University, 2007.
  12. Sun C. Evolutionary Development of the Disciplinary Nature of Chinese Educational Psychology from the End of the Qing Dynasty to the Time before Liberation // Acta Psychologica Sinica, 1988. No. 1. P. 85 – 91.


Все статьи автора «Ставропольский Юлий Владимирович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: