Уточняющая часть заглавия научно-фантастического романа Т. Антиповича «Хронос» указывает на особенности сюжета «истории одного изобретения». В самом деле, в каждой главе романа происходят события, связанные с последствиями изобретения хрономата, технической новинки, похожей на обыкновенный пистолет, которая позволяет отбирать или прибавлять биологическое время у живых существ. Очевидно, последствия влияния хрономата на человеческие тела и души предполагает авторскую философско-эстетическую концепцию технического изобретения, художественное осмысление его сущности, его отношения к человеческому бытию, исканию истины, моральному выбору.
На фоне разговоров об отсутствии в современной Украине литературной критики роман «Хронос» вызвал достаточно заметный резонанс в СМИ. Это говорит об успехе произведения, прежде всего у профессиональной читательской аудитории, и свидетельствует о значительном художественном уровне. Роман «Хронос» рецензировали И. Бондарь-Терещенко, Ирина Захарчук, Ирина Славинская, И. Котик, О. Михед. Мысли рецензентов можно поделить на несколько тематических групп. Во-первых, речь идет о жанровой природе произведения, предлагались следующие номинации: футорологический роман, роман-притча, роман в рассказах, утопия, антиутопия; критика обратила внимание на жанровую природу разнообразных сцен романа, комических, трагифарсовых, лирических, саркастических. Во-вторых, имели место наблюдения над интертекстуальным аспектом произведения, указывалось на родственность со «Сказкой об утраченном времени» Е. Шварца, романами Б. Вербера «Танатонавты» и Ж. Сарамаго «Слепота». В-третьих, появились попытки описать индивидуальный стиль прозаика, например, подчеркивали абстрагированность от собственного авторского опыта, отказ от автобиографизма и дидактизма, религиозные искания. В-четвертых, писали об особенностях проблематики романа в связи с предшествующими текстами автора, в частности акцентировали экзистенциалисткие проблемы соотношения тела, судьбы, времени, не остались незамеченными аллюзии к современной общественно-политической и духовной ситуации в Украине. Кроме того, критики интересовались поэтикой произведения, отмечали искусственность финала.
В литературоведческом ключе Юлия Драгойлович изучала проблему художественного моделирования реальности, трансформированной техническими новациями, сравнивая романы Т. Антиповича «Хронос» и В. Винниченка «Солнечная машина». Ее вывод – это морально-этическая оценка последствий технических инноваций: «Солнечная машина и хрономат – символы научно-технического прогресса. Человечество в той реальности, которую описывают авторы и которая близка к их «современности», не готово к таким изобретениям, прежде всего, морально не готово. Нарушения равновесия между индивидуумом и обществом, биологической дихотомии животных инстинктов и духовного развития всегда есть и будет угрозой человеческому роду. Ссылаясь на анализ реальных – хотя и фантастически модифицированных, но узнаваемых общественных процессов, предостеречь от опасных последствий существующего порядка и от чрезмерного увлечения идеями социального и научно-технического прогресса, – цель антиутопии, и, обращая внимание на все ранее указанное, именно такой мы видим цель «Солнечной машины» и «Хроноса» [1, с. 319].
Как видим, исследование этого неординарного произведения только началось. Поэтому до сих пор в достаточной мере не было сказано о философско-эстетических параметрах романа Т. Антиповича «Хронос» в контексте постмодернизма и о философии техники в интерьере постмодерна. На наш взгляд, это даст возможность глубже раскрыть идею произведения, лучше понять его жанрово-стилевые особенности.
Архитектоника романа «Хронос» подсказывает, что перед нами роман в новеллах. В произведении нет единого главного героя и сконцентрированной на одном персонаже сюжетной линии. Вместе с тем есть несколько ключевых персонажей, без которых нарратив распался бы на фрагменты: профессор Койфман, изобретатель хрономата, отец Теодор, так сказать олицетворение добрых сил и надежда человечества, и Великий Магистр, неформальный лидер власть имущих (на должности скромного завхоза кабинета министров), олицетворение зла. Каждый из персонажей Т. Антиповича живет в рамках частного времени, собственной экзистенции и ее проблем. Правительство больше думает о собственном кошельке, оппозиционеры из подпольной организации «Грибница» стремятся свергнуть существующую власть опять-таки для удовлетворения собственных потребностей, а простые люди обеспокоены проблемой, как выжить во время войны всех против всех после изобретения хрономата. Перед читателем возникает панорама общества в разнообразных его измерениях, быт, образование, криминал, официальная власть, профессиональная деятельность, подполье, искусство, наука, где люди лишены общих интересов и общей цели, а соответственно и общего, социального времени. Время приватизировано, несмотря на существование ГРБВ (Государственного Резерва Биологического Времени). В прямом смысле время превратилось в товар. Все это напоминает характеристику эпохи, которую социологи З. Бауман назвал постмодернити: «Фрагментарная жизнь в постмодернити проживается в эпизодическом времени […] [2, с.43] или так: «Фрагментарная жизнь имеет свойство проживаться эпизодами, как череда бессвязных событий» [2, c. 201].
Избранный Т. Антиповичем жанр наилучшим образом изображает жизнь в эпизодическом времени. О такой жизни З. Бауман пишет: «Отличительная черта рассказываемых в наши дни историй состоит в том, что они описывают индивидуальные жизни в манере, исключающей, либо подавляющей […] отслеживания связей, соединяющих судьбы отдельных людей с путями и средствами функционирования общества как целого […] [2, c. 11]. Только в финале, в последней главе привычный ритм изложения изменяется, чтобы показать, как тень священника, отца Теодора приходит к обездоленным героям, чтобы даровать надежду и, следует предположить, единственный для всех смысл. Наверное, этот смысл автор описал словами отца Теодора: «Отныне осталось на земле только живое время, Богом данное. Оно испокон было ваше, а вы – его хозяева. Это время предназначено для того, чтобы вы менялись и изменяли мир. Поэтому не бойтесь умирать, ибо только после смерти поймете Замысел» [3, c. 179].
Еще одна важная в смысловой структуре романа экзистенциальная проблема, связанная с «приватизацией» времени, – это утрата актуальности бессмертия. Когда временем начали распоряжаться по-своему усмотрению, смерти больше не существует, по крайней мере, для тех, кто обладает неограниченным запасом времени и властью, которая может уберечь отчасти от насильственной смерти. Человек постмодерна живет в вечной повседневности, здесь и сейчас, без прошлого и будущего, без традиции и цели. Роль хрономата в современном обществе сыграл легкий и широкий доступ к удовольствиям. Мгновение стало вечностью за счет насыщения ее максимумом удовольствий, развлечений, движения, суеты, поверхностного общения, бессмысленного времяпровождения, за счет обесценивания памяти, идеи усовершенствования человека, обесценивание всего, что требует длительных усилий, достойной жизни, испытательного срока, всего, что не дается легко. «Жизнь вечная у людей началась, – философствуют у Т. Антиповича кладбищенские могильщики без работы Базиль и Захар. – Ни Бога, ни чёрта не надо» [3, c. 137].
Научный мир в романе «Хронос» представляют профессор Койфман и его ученик, ассистент Фред, люди, объединенные общим делом, но совсем разные за убеждениями. Профессор Койфман – это классический тип жюль-верновского ученого, преданного своему делу и людям, который стремится осчастливить их открытиями, изобретениями, усовершенствованиями. Койфман придерживается доктрины трансгуманизма и верит, что техника поможет человеку победить смерть и стать лучше в духовном смысле. Его ассистент Фред как персонаж демонстрирует обратную темную сторону технических новаций, поскольку единственное назначение его суперхрономата – убивать, лишать жизни как можно большее количество людей. Между прочим, слово «инженер», впервые употребленное в конце XVI века, обозначало вначале «изобретателя военных машин» [4, c. 627]. Таким образом расставляя персонажей в поле художественной игры, писатель акцентирует двойную природу техники и человека.
Профессор Койфман и отец Теодор – наиболее интеллектуальные герои романа. В размышлениях этих героев всплывают имена Экклезиаста, Августина, Василия Великого, Кьеркегора, Ницше, Сартра, Хайдеггера. За исключением Ф. Ницше, все они религиозные мыслители или экзистенциалисты, труды которых стали популярными в Украине конца XX – начала XXI века и составляют, очевидно, учитывая отмеченную критиками экзистенциальную проблематику Т. Антиповича и его заинтересованность религиозными вопросами, лектуру самого автора. Особый интерес в контексте обозначенной темы вызывает упоминаемая Койфманом лекция М. Хайдеггера «Вопрос о технике» (1953). Профессор соглашается с Хайдеггером в том, что утверждение техники сопровождается развенчанием Бога. «Миссия раскрытия потаенности (а существо техники, по мнению немецкого философа, именно в этом. – Р.Т.) как таковая во всех своих видах есть риск, – цитирует профессор знаменитую лекцию. – Так, там, где всё присутствующее является в свете причинно-следственных связей, даже Бог может утратить всё святое и высокое, всю загадочность своей дали» [3, c. 46]. Дальше размышления Койфмана перекликаются с цитированными выше мыслями З. Баумана о времени: «Чисто телесное восприятие времени подвинуло человеческую культуру в сторону окончательного вырождения. Еще какое-то десятилетие она отчаянно пыталась сберечь свои позиции моста между временностью человека и вечностью духовной. Теперь этот мост сожгли до остатка – культура редуцировалась к игре телесности. Так время победило вечность со всеми ее поблеклыми ценностями» [3, c. 47].
Итак, если попробовать прояснить темную речь М. Хайдеггера, то раскрытие потаенности – это ни что другое как добывание истины, и действительно техника осуществляет такую функцию, когда выступает инструментом в экспериментах естественников. Опасность состоит в том, что природа для человека – это в основном источник энергии, а техника как средство превращается в промышленность; всё, что она выводит из потаенности, рассматривается как сырье или, как говорит М. Хайдеггер, становится тем, что пребывает-в-наличности. Используя технику, человек не интересуется «вещами в себе», то есть не истиной как таковой, а тем, в чем истина может быть полезна человеку, и поэтому изменяет истине. Таким образом, об этом писал О. Шпенглер в известной книге «Закат Европы», ошибочная физическая теория, переполненная противоречиями, может быть более полезной на практике, в сфере ее технического применения, чем та, что ближе к истине [5, c. 530 – 531]. Используя почти те же самые термины, что позднее Хайдеггер, автор «Заката Европы» утверждал: «Решающий поворот в истории высокой жизни происходит тогда, когда у-становление природы (чтобы по ней определяться) переходит в ее о-становление, посредством которого она намеренно изменяется» [5, c. 530].
Правда, Хайдеггер не отказывается от техники и совсем далек от ее демонизации, потому что спасение пребывает там же, где и опасность. Яснее этот подход описал приятель и оппонент Хайдеггера К. Ясперс: «Техника не зависти от того, что может быть ею достигнуто, т.е. это не самостоятельная сущность, это скорее триумф средств над целью» [6, c. 146].
В финале работы «Вопрос о технике» немецкий философ обращается к интересному сопоставлению техники и искусства, ведь раньше эти явления описывали одним словом «техне». И этим же словом называли выведение истины из тьмы неведомого в мир узнаваемых явлений. Может быть, не случайно в одной из глав романа Т. Антипович описывает посещение учениками выставки современного темпорального искусства. Это собственно аттракционы, где эффект катарсиса обеспечивается манипуляциями с телесным временем, например, разрастание и уменьшения плода в утробе матери, разложение и воскресение трупа и т. п. В одном из аттракционов художника Димона Креста посетители могут вмиг состарить или омолодить свой мозг, увидеть мир с разных возрастных перспектив. И вот один из учеников, взглянув на мир глазами старика, лишился вдруг любви-страсти, того, что называют либидо, осознав относительность собственных ценностных координат. Это как раз тот случай, когда техника, за Хайдеггером, помогает проявить истину.
Эпоха модерна предусматривала сотрудничество власти и науки. Чиновники в романе «Хронос» тоже налаживают контакты с учеными. Но при этом они имеют ввиду частные меркантильные цели. Власть больше не олицетворяет интересы класса, нации или человечества. Научно-технический прогресс – вещь очевидная, несмотря на крах веры в науку, он не вызывает сомнений, по крайней мере в технической отрасли. Однако стало понятно, что опасностей он приносит больше, чем благ. Кроме того, и это самое важное, технический прогресс, как и время, «приватизировали», и сегодня его связывают с идеей личного комфорта, благополучия, здоровья. Плененный этими идеями Фред соглашается сотрудничать с власть имущими, а старик Койфман – нет.
Теперь, как нам кажется, можно сформулировать мысль, которая близка к идейно-художественному замыслу фантастического и философского, как видим, романа Т. Антиповича «Хронос». Техника должна служить человеку только в режиме бестелесного, универсального Божьего времени.
Библиографический список
- Драгойлович Ю. Фантастика versus реальність в історіях двох винаходів («Сонячна машина» В. Винниченка, «Хронос» Т. Антиповича) // Слов’янська фантастика. Збірник наукових праць. К.: ВПЦ «Київський університет», 2012. С. 309 – 320.
- Бауман З. Индивидуализированное общество. Пер. с англ. под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Логос, 2005. 390 с.
- Антипович Т. Хронос: фантаст. роман. К.: А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА, 2011. 200 с.
- Лотман Ю.М. Технический прогресс как культурологическая проблема // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: «Искусство – СПБ», 2010. С. 622 – 639.
- Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1998. Т.2. Всемирно-исторические перспективы. Пер. с нем. и прим. И.И. Маханьков.606 с.
- Новая технократическая волна на Западе: [Сб. ст.: Переводы]. М.: Прогресс, 1986. 450 с.