Б. Акунин в качестве текста-источника для своего романа «Ф.М.» использует классический текст русской литературы – роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Кроме того, автор в своем романе обращается и к мифопоэтике, о чем свидетельствует наличие интертекстуальных связей между персонажами «Ф.М.» с мифологическими образами.
Роман Б. Акунина «Ф.М.» состоит из двух частей. В основной части Николас Фандорин разыскивает якобы утерянный вариант «Преступления и наказания» под названием «Теорийка». К поискам рукописи причастна Элеонора Ивановна Моргунова, «…которая всю жизнь занимается <…> экспертизой писательских рукописей девятнадцатого столетия, и прежде всего именно Достоевским. Моргунова в своем деле ас» [1].
Существуют интертекстуальные связи между образом Моргуновой и мифологическим образом Бабы-Яги, которые выявляются на языковом уровне и на которые указано в тексте романа «Ф.М.»: «А хоть бы и Баба-Яга» (все выделения принадлежат нам. – И.К.) [1].
Рассмотрим внешность Бабы-Яги и сопоставим ее с описанием Моргуновой. Про Бабу-Ягу написано: «…Баба Яга обладает характерным демоническим обликом: народная фантазия представляет ее злой, безобразной, с длинным носом, растрепанными длинными волосами…» [2]. Кроме того, в статье Ю.И. Кольцовой «Логоэпистемы как ключевые слова фольклорной картины мира» о Бабе-Яге читаем: «…худая… <…> …одета в старые рваные лохмотья…» [3]. Внешность Моргуновой описана с помощью перифраза: «Элеонора Ивановна, конечно, особа устрашающая…» [1]. В описании телосложения Моргуновой использована параллель-оппозиция: «В дверях стояла грузная, неряшливая старуха…» [1]. У Бабы-Яги волосы растрепаны, у Моргуновой пучок, то есть в описании прически Моргуновой также использована параллель-оппозиция: «Ее седой затылок со старомодным пучком и гребнем приходился верзиле Фандорину не выше верхней пуговицы пиджака» [1]. Одежда Моргуновой описана с помощью перифраза: «Себя со стороны не видит, поэтому вон дырка на локте и засохший желток на подбородке…» [1].
Кроме того, Баба-Яга «не знает брачной жизни. Она всегда старуха, причем старуха безмужняя» [4]. Про Моргунову читаем: «Старушка никогда не бывала замужем, определил Ника. Давно живет одна» [1].
Про Бабу-Ягу известно, что она «похищает детей и пытается их изжарить» [4]. В тексте романа «Ф.М.» сделан иронический намек, что Моргунова может, подобно Бабе-Яге, съесть человека: «– Ну-ну, – шутливо сказал Николас. – Элеонора Ивановна, конечно, особа устрашающая, но не до такой степени. Не Баба-Яга, не съест. <…> – А хоть бы и Баба-Яга. – Острый подбородок решительно выпятился. – Мне деваться некуда. На нее вся надежда» [1].
Образ Бабы-Яги связан с попаданием героя в иной мир через ее избушку: «…избушка стоит на какой-то такой видимой или невидимой грани, через которую Иван никак не может перешагнуть. Попасть на эту грань можно только через, сквозь избушку… <…> Отсюда хижина имеет характер прохода в иное царство» [4]. Образ Моргуновой соотносим с данным аспектом мифологического образа Бабы-Яги: «Он был у Моргуновой именно тринадцатого, в среду. Потом сбил в подворотне Сашу, поехал к ее отцу в клинику и угодил в цепкие объятья Фантастического Мира, из которых, возможно, уже не выберется» [1]. То есть квартира Моргуновой является проходом в фантастический мир, который в романе Б. Акунина «Ф.М.» существует параллельно реальному миру и соотносится с иным царством. Итак, квартира Моргуновой является проходом в фантастический мир так же, как избушка Бабы-Яги является проходом в потусторонний мир. Следовательно, границы квартиры Моргуновой соотносимы с границами избушки Бабы-Яги. Интертекстуальные связи образа Моргуновой с мифологическим образом Бабы-Яги в данном случае выполняют функцию создания локуса в пространстве романа. Данная функция является уникальной и характерной только для интертекстуальных связей персонажа.
«Чтобы попасть в избушку, герой должен знать слово. <…> …герой… произносит магическое слово, открывающее ему вход в иное царство…» [4]. В контексте романа слова, произнесенные Фандориным, можно считать магическими: «Квартира 39 долго не отзывалась на звонок. <…> – Это Николай Александрович. Я вам звонил. Здравствуйте» [1]. Далее читаем: «Лязгнуло, створка распахнулась» [1]. Использование двух глаголов в пределах одного короткого предложения передает внезапность действия, то есть создается ощущение того, что слова действительно являлись магическими и подействовали незамедлительно. Обратим внимание на слово «лязгнуло», которое в толковом словаре Т.Ф. Ефремовой означает «звук, возникающий при ударе зубов друг о друга» [5]. У избушки Бабы-Яги «особенно часто имеют животный вид двери. <…> …дверь избушки кусается, т. е. представляет собой рот или пасть…» [4]. Следовательно, дверь в квартиру Моргуновой сопоставима с дверью избушки Бабы-Яги.
Далее В.Я. Пропп пишет об узнавании Бабой-Ягой героя по запаху: «Избушка повернулась, и герой в нее входит. Он еще пока ничего не видит. Но он слышит: “Фу, фу, фу!…» <…> …запах Ивана есть запах живого человека, старающегося проникнуть в царство мертвых. Если этот запах противен яге, то это происходит потому, что мертвые вообще испытывают ужас и страх перед живыми. <…> Ивана она узнает как живого по запаху. Но есть еще другая причина, почему яга воспринимает Ивана по запаху. Хотя в русской сказке этого никогда не говорится, но все же можно установить, что она слепая, что она не видит Ивана, а узнает его по запаху» [4]. Зрение Моргуновой описано с помощью перифраза: «…без очков Элеонора Ивановна почти ничего не видела – семь диоптрий плюс глаукома» [1]. Необходимо отметить, что Моргунова дважды разглядывала Фандорина: первый раз перед дверью своей квартиры: «Наконец раздалось шарканье, глазок замигал желтым кошачьим светом, потом потемнел. Разглядывает, догадался Фандорин…» [1]. Второй раз – в комнате: «…повела себя совершенно по-ведьмински: задрав голову, с минуту разглядывала двухметрового гостя, и за все это время не произнесла ни слова, только пожевывала губами» [1]. Дважды повторена лексема «разглядывать», которая означает: «разглядеть что, рассматривать, разбирать глазами в подробности, стараться хорошо увидеть и понять; пристально глядеть, смотреть, распознавая» [6]. То есть наблюдается параллелизм образов Бабы-Яги и Моргуновой: обе хотят узнать, распознать героя.
В избушке на курьих ножках темно, так как она стоит в темном, дремучем лесу: «Идя “куда глаза глядят”, герой или героиня попадает в темный, дремучий лес. Лес – постоянный аксессуар яги. <…> Этот лес никогда ближе не описывается. Он дремучий, темный, таинственный, несколько условный, не вполне правдоподобный» [4]. Темнота характерна также и для квартиры Моргуновой: «…хотя прихожая была освещена очень тускло. <…> В комнате, куда хозяйка провела посетителя, было еще чудней. Тоже темно (горела одна-единственная лампочка под шелковым оранжевым абажуром)…» [1].
В.Я. Пропп пишет о том, что в избушке Бабы-Яги тесно, как в гробу: «Лежит она или на печке, или на лавке, или на полу. Далее, она занимает собой всю избу. <…> И почему яга занимает всю избу? Ведь она нигде не описывается и не упоминается как великан. И, следовательно, не она велика, а избушка мала. Яга напоминает собой труп, труп в тесном гробу или в специальной клетушке, где хоронят или оставляют умирать. Она – мертвец» [4]. Нагромождение мебели в комнате Моргуновой создает тесноту, что соотносимо с избушкой Бабы-Яги: «…тесно-тесно заставлено мебелью, не повернешься» [1]. Наблюдается лексический повтор слова «тесно», который усиливает ощущение тесноты в комнате. Следовательно, комната Моргуновой сопоставима с гробом, то есть это «абсолютная территория смерти» [1].
Поскольку Баба-Яга «охраняет вход в царство смерти» [4], то она принадлежит одновременно миру мертвых и миру живых. О принадлежности Бабы-Яги к миру мертвых говорит ее костяная нога, которая является «ногой мертвеца или скелета. Костеногость связана с тем, что яга никогда не ходит. Она или летает, или лежит, т. е. и внешне проявляет себя как мертвец» [4]. Кроме того, В тексте романа сделано допущение, что Моргунова внешне проявляет себя как мертвец, о чем свидетельствует, по мнению Фандорина, возможность отсутствия у нее глаз, как у черепа: «Глаз за темными стеклами Ника не видел. Может, их там и вовсе нет, думал он, терпеливо пережидая осмотр. Сейчас сдернет очки, а за ними две дыры…» [1].
В сказках Баба-Яга «кормит, угощает героя. <…> …мотив угощения героя ягой на его пути в тридесятое царство сложился на основе представления о волшебной пище, принимаемой умершим на его пути в потусторонний мир» [4]. Данный мотив характерен и для образа Моргуновой: «Дальше и вовсе произошло чудо. Предложила чаю и налила в стаканы какой-то бледной жидкости, пить которую Ника не решился. Не притронулся он и к курабье, тем более что в вазочке лежало всего три печеньица» [1]. Однако черты Бабы-Яги снижены в образе Моргуновой, так как ее действия пародируют этот ритуал. Сопоставляя при помощи интертекстуальных связей образ Моргуновой с образом Бабы-Яги, Б. Акунин еще ярче подчеркивает негативные характеристики Моргуновой: жадность, злобность, неприветливость, что наиболее ярко проявляется в данном эпизоде.
Итак, проведя сравнительно-сопоставительный анализ, мы пришли к выводу, что образ Моргуновой интертекстуален мифологическому образу Бабы-Яги. Квартира Моргуновой, соотносимая с избушкой на курьих ножках, является границей между реальным и фантастическим мирами. Сама же Моргунова, выступающая в роли Бабы-Яги, служит проводником Фандорина в фантастический мир. Таким образом, интертекстуальные связи в данном случае выполняют две функции: во-первых, создают замкнутый инфернальный локус, границами которого является квартира Моргуновой, во-вторых, снижают черты Бабы-Яги в образе Моргуновой, делая его пародийным.
Библиографический список
- Акунин Б. Ф.М. URL: http://www.ruslit.net/preview.php?path=%u0414%u0435%u0442%u0435%u043A%u0442%u0438%u0432%u044B/%u0410%u043A%u0443%u043D%u0438%u043D%20%u0411%u043E%u0440%u0438%u0441/%u041F%u0440%u0438%u043A%u043B%u044E%u0447%u0435%u043D%u0438%u044F%20%u041C%u0430%u0433%u0438%u0441%u0442%u0440%u0430/&fname=%B903%20%u0424%u043E%u0440%u0441%20%u041C%u0430%u0436%u043E%u0440.txt (дата обращения: 05.09.2014).
- Мощиньска Л. Генезис и семантическая многоплановость сказочного образа Бабы Яги // Слово.ру: Балтийский акцент. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2012. №4. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/genezis-i-semanticheskaya-mnogoplanovost-skazochnogo-obraza-baby-yagi (дата обращения: 18.09.2014).
- Кольцова Ю.И. Логоэпистемы как ключевые слова фольклорной картины мира // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуникации». Том 24 (63). Симферополь: Изд-во ТНУ им. В.И. Вернадского, 2011. № 2. Часть 2. С. 31-36. URL: http://sn-philolsocom.crimea.edu/arhiv/2011/uch24_22fn/0006.pdf (дата обращения: 08.09.2014).
- Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. URL: http://www.opentextnn.ru/man/?id=1941 (дата обращения: 05.09.2014).
- Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. URL: http://www.efremova.info/word/ljazg.html#.U515-JR_uSo (дата обращения: 12.09.2014).
- Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. URL: http://enc-dic.com/dal/Razgljadyvat-34843.html (дата обращения: 09.09.2014).