Сказки всегда играли значимую роль в воспитании детей. По мнению Н.В. Чехова, одного из крупных деятелей народного просвещения России начала XX в., сказки издавна служили материалом для воспитания детей. Народ, на ряду с древнейшими сказками, выражавшими искреннюю веру первобытного человека в сверхъестественное, создавал сказки, предназначенные для поучения и забавы детей. Художественная литература восприняла эту форму и широко использовала ее, придавая сказкам нравоучительно символический, сатирический или фантастический характер. В любом виде художественные сказки также служили воспитательным целям [1, с. 17].
Еще в первой половине XIX в. В.Г. Белинский требовал от детских писателей «не искажать действительности ни клеветами на нее, ни украшениями от себя», а показывать правдиво, «во всем ее очаровании и во всей ее неуловимой суровости, чтобы сердце детей, научась ее любить, привыкало бы в борьбе с ее случайностями находить опору в самом себе» [2, с. 77]. К подлинно образцовым детским отечественным книгам Белинский относил сказки Пушкина, дедушки Иринея (В.Одоевского), басни Крылова, сборники народных сказок, пословицы и поговорки [2, с. 77].
Свою оценку мнения Белинского о сказках А.С. Пушкина и П.П. Ершова давал Н.В. Чехов: «У нас мы встречаемся с отрицательными отношениями к сказкам, правда только народным и их подражаниям, у Белинского. В своем презрении к народной поэзии, Белинский дошел до отрицания Пушкинских сказок и до смелого, но к счастью не оправдавшегося предсказания, что сказка Ершова, Конек-горбунок будет забыта в самом скором времени» [1, с. 17].
Сказка П.П. Ершова вызвала резкий отзыв Белинского. Не смотря на популярность сказки «Конек-горбунок», и в начале ХХ в., Н.В. Чехов приводил педагогическую критику данного произведения. К отрицательным сторонам произведения относились – «недоступность для детского возраста основной мысли сказки, грубость многих сцен и выражений, нелепость некоторых образов, если буквально принять данные поэтом черты» [1, с. 34]. Имелось в виду несоответствие указанных автором роста Конька-горбунка (3 вершка) и его горбов (по 2 аршина).
Придирки эти казались ничтожными «перед той полнотой жизни и движения повести», развертывающейся перед читателем «в таких легких стихах, что они невольно»
запоминались на всю жизнь [1, с. 34]. Сказки Пушкина и Ершова к тому же отличались от остальных бодрым и веселым настроением.
Сказке П.П. Ершова Н.В. Чехов предрекал «столетия существования». Такие произведения будут «читаться и перечитываться и тогда, когда все частности: язык, выражения, художественная отделка, еще менее будут удовлетворять педагогическую и общую критику», и вопреки критике сказка будет иметь достойное число читателей и почитателей [1, с. 34, 35].
Особое отношение было у Н.В. Чехова к сказкам А.С. Пушкина: «Вне направлений стоят и чудные сказки Пушкина. Ближайшее порождение народной поэзии, они облечены в такую совершенную художественную форму, которая сама без всяких объяснений завладевает читателем или слушателем и делает эти сказки любимыми, близкими и родными всякому русскому ребенку» [1, с. 33, 34]. Между тем, Чехов считал, что педагогическое значение сказок Пушкина не одинаково. «Сказка о золотом петушке» и «О работнике балде» не детские по сюжету и должны быть отложены до более старшего возраста. Остальные же «Сказка о рыбаке и рыбке», «О царе Салтане» и «О мертвой царевне» следовало читать детям в указанной последовательности, раньше, чем они научатся читать.
Во главе сказок, считал Н.В. Чехов, должны быть поставлены их прототипы – народные сказки. Взгляд на них в начале ХХ в. значительно изменился по сравнению, со взглядами Белинского: они признаются весьма ценными произведениями национального гения, и знакомство с ними считается обязательным для каждого образованного человека. Они имеют огромное влияние почти на все области национального искусства, вдохновляя поэтов (Пушкин, Жуковский), музыкантов (Глинка, Бородин, Римский-Корсаков), живописцев (Васнецов и др.), скульпторов [1, с. 19].
Между тем, народ вложил в свои сказки огромный запас в высшей степени тонких и глубоких наблюдений над природой и жизнью, и результаты этого опыта незаметно передаются ребенку со сказкой, незаметно усваиваются им и делают его духовным сыном своего народа. Он любит то, что любит весь народ, он ненавидит то, что составляет предмет ненависти для авторов сказок. В этом великое начальное значение народных сказок.
Образовательное значение сказок этим не исчерпывается. Они дают пищу работе творческого воображения ребенка и этим воспитывают в нем эту важнейшую сторону человеческого духа, источник поэзии, науки, технических изобретений, всего, что изобрело человечество себе на пользу и утешение. Наконец сказки знакомят ребенка с жизнью, бытом, взглядами и идеалами своего народа.
Но не менее важно и воспитательное значение сказок. Она с ранних лет воспитывает в детях нравственные навыки, заставляет их переживать волнения, связанные с судьбою других людей и животных, ведет прямой дорогой к пониманию добра и зла в мире. Она заставляет его задумываться над явлениями жизни, вглядываться в них, объяснять их [1, с. 20].
Вопрос о роли сказок в воспитании неоднократно поднимался на страницах периодических педагогических изданий. Н. Каринцев считал, что дошкольник живет в мире сказок. По его мнению: «Сказка – это первое литературное и художественное воспитание, которое получает ребенок» [3, с. 98]. Услышанные от няни или матери сказки, «с небывалой силой запечетлеваются в нежной душе ребенка и остаются в ней, порой, – навсегда» [3, с. 98].
Незамысловатые по сюжету сказки знакомят ребенка с огромным миром представлений и понятий, как из мира окружающего, так и фантастического. Свои первые представления о животных и их нравах ребенок черпает из сказок. Дошкольник научается сопоставлять слова: «хитрая лиса», «злой волк».
Немаловажную роль в восприятии ребенком сказки играют книжные иллюстрации. «Лубочные по своему характеру, грубые, лишенные всякого правдоподобия», – такие иллюстрации вредят формированию у ребенка чувства художественного чутья. В конце XIX – начале ХХ в. за оформление народных и классических сказок взялись известные художники Билибин, Поленов, Бартрам.
В начальной школе подход к сказкам должен быть несколько иной. В первых книгах для чтения не следовало, как считал В. Флеров, «злоупотреблять всякими иносказаниями», щедро используемыми в учебных пособиях [4, с. 21]. «Притчи, басни, аллегории, добродетельные овечки, злые волки, недовольные деревца… – все это материал, при чтении которого детей приходится учить понимать не то и не так, как напечатано…» [4, с. 21]. На первых порах все изображаемое в рассказах должно иметь прямой смысл и восприниматься учащимися таким же образом.
Сказки не представляют из этого правила никакого исключения: все изображаемые в них события и лица, как бы они ни были фантастичны, воспринимаются детьми в том виде, как они даны, и воображаются ими существующими, действующими, летающими, скачущими, говорящими, плучущими. С героями сказок дети переживают их мысли и поступки, радости и печали, порывы и стремления. Дети растут вместе с этими мыслями, радостями и порывами. Потому сказка так дорога детям, потому она оставляет более ощутимый след в душе ребенка, чем десятки «добродетельных» притч и иносказаний [4, с. 21].
Велика воспитательная роль сказки во все времена. Настоящая сказка неизменно заканчивается торжеством правды и добра. В этом ее одно из основных воспитательных значений. Как у современников поэтов, так и исследователей начала ХХ в. складывалось различное мнение о художественной ценности самих сказок и их роли в воспитании подрастающего поколения.
Библиографический список
- Чехов Н.В. Введение в изучение детской литературы. Из лекций народным учителям на летних курсах по вопросам детской литературы и детского чтения. М., 1915.
- Российская педагогическая энциклопедия. М., 1993. Т. 1.
- Каринцев Н. О детском чтении // Воспитание и обучение. СПб., 1911. № 4.
- Флеров В. Как не надо учить читать и писать. М., 1916.