Роман Б. Акунина «Ф.М.» состоит из двух текстов – основной части и разрозненных фрагментов «Теорийки» – якобы первого варианта романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». В основной части Николас Фандорин разыскивает потерянный вариант «Преступления и наказания». «Теорийка» представляет собой детективную историю, в которой Порфирий Петрович расследует череду загадочных убийств.
Общая структура романа построена так, что «Теорийка» оказывается «чужим», включенным текстом, но содержательно оба текста перекрещиваются и дополняют друг друга, создавая два временных и пространственных измерения: основной текст – Москва в начале XXI века; «Теорийка» – Петербург второй половины XIX века.
Исследовательский интерес вызывает нарочитая демонстрация Б. Акуниным в качестве текста-источника для своего романа классического текста русской литературы – романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
В своей работе мы будем оперировать терминами, относящимися к теории интертекста и являющимися более простыми и точными для лингвистических исследований применительно к художественному дискурсу. «Интертекст, или интертекстуальная связь – факт переклички двух текстов независимо от причин ее появления (случайное сходство текстов или сознательная отсылка одного текста к другому)» [1, c. 41].
В данной работе мы придерживаемся следующей классификации типов интертекста: «Среди разновидностей собственно интертекста мы выделим цитату – точную или измененную, перифраз, аллюзию… <…> Цитатой мы будем называть дословное (точная цитата) или близкое к дословному (измененная цитата) совпадение фрагментов двух текстов минимальным объемом в два слова». [1, c. 41-42]. Перифраз – «Выражение, описательно передающее смысл другого выражения или слова…» [2]. Аллюзия – «Стилистический прием, заключающийся в использовании намека на реальный общеизвестный, политический, исторический или литературный факт» [3].
Кроме того, В.П. Москвин отмечает, что существует деление интертекстуальности на интенциональные типы, согласно которому выделяют риторическую интертекстуальность, спонтанную интертекстуальность и криптофорную интертекстуальность [4]. В данной статье рассмотрим риторическую интертекстуальность, так как именно данный тип интертекстуальности характеризует роман «Ф.М.»: «Риторическая интертекстуальность, преследующая эстетические либо эристические цели, а значит запланированная и поддерживаемая. Такая интертекстуальность, характеризуемая «как риторическая стратегия», возникает в случаях: а) цитирования; б) использования аппликаций; в) травестирования; г) пародирования; д) творческого подражания известному автору» [4, c. 16].
В.П. Москвин выделяет также структурные типы интертекстуальности: «1. «Донор→реципиент». Текст-реципиент и текст-донор связаны парциальными ассоциациями («часть~целое»). Назовем тип интертекстуальности, основанный на таких ассоциациях, парциальным
[лат. pars «часть»].
2. «Производящий текст (стиль) → производный текст (стиль)». Производный текст (стиль) имитирует основные признаки производящего, поэтому тип интертекстуальности, основанный на деривационных ассоциациях, назовем миметическим
[греч. μιμιχοζ «подражание, имитация»]» [4, c. 17].
Кроме того, существует прием интертекста параллель-оппозиция. То есть в некоторых случаях персонажи романа «Ф.М.» характеризуются по одним и тем же признакам с персонажами романа «Преступление и наказание», но противоположно.
В основной части «Ф.М.» автор использовал различные типы интертекста. Например, образ главврача Марка Донатовича Зиц-Коровина интертекстуален образу Зосимова из «Преступления и наказания». В описании его внешности использована точная цитата из романа Ф.М. Достоевского: «…в очках и с большим золотым перстнем на припухшем от жира пальце» [5]. Измененные цитаты встречаются в описании Рулета, образ которого параллелен образу Родиона Раскольникова из «Преступления и наказания». Раскольников «ростом выше среднего», «с прекрасными темными глазами», а также «тонок и строен» [6]. Рулет «высокий парень», «с красивыми темными глазами», «высокий, стройный» [5]. Образ Саши Морозовой из основной части «Ф.М.» параллелен образу Сони Мармеладовой из «Преступления и наказания». В описании внешности Саши Морозовой использован перифраз: «светлые волосы до плеч, такие же светлые ресницы и брови» [5], в то время как о Соне написано, что она «блондинка» [6]. При описании внешности Моргуновой Элеоноры Ивановны, образ которой интертекстуален образу старухи-процентщицы из «Преступления и наказания», Б. Акунин дважды использует прием интертекста параллель-оппозиция. У Моргуновой седые волосы: «Ее седой затылок…» [5], волосы у старухи из романа Ф.М. Достоевского описаны противоположно: «…мало поседевшие волосы…» [6]. Моргунова названа грузной: «В дверях стояла грузная, неряшливая старуха…» [5], в то время как Алена Ивановна была сухой: «Это была крошечная, сухая старушонка…» [6].
Интересно отметить, что в роли Раскольникова выступает в одном из фрагментов Николас Фандорин, а именно тогда, когда приходит к филологу-эксперту Моргуновой Элеоноре Ивановне. Эта сцена является аллюзией к соответствующему фрагменту из «Преступления и наказания», в котором Раскольников в первый раз идет к Алене Ивановне. Рассмотрим данный эпизод подробнее. Раскольников «…позвонил в старухину квартиру» [6], про Фандорина читаем: «Квартира 39 долго не отзывалась на звонок» [5]. В обоих случаях герой звонит в дверь. На лексическом уровне связь двух текстов выражена наличием однокоренных слов «позвонил» и «звонок». На смысловом уровне наблюдается схожесть ситуаций. Затем Раскольников попал в квартиру старухи-процентщицы, прихожая которой была темной: «Молодой человек переступил через порог в темную прихожую…» [6]. Освещение прихожей в квартире Моргуновой у Б. Акунина передано перифразом «…прихожая была освещена очень тускло» [5]. В описании комнаты Моргуновой использован прием интертекста параллель-оппозиция: комната Алены Ивановны «…ярко освещена…» [6], в то время как у Элеоноры Ивановны в комнате было «темно» [5]. У обеих старух в комнате очень чисто. Эту деталь Б. Акунин передает перифразом. Раскольников считает, что чистота такая бывает «…у злых и старых вдовиц…» [6], Николас полагает, что «Старушка никогда не бывала замужем…» [5]. Сходство между персонажами прослеживается в данном случае и на смысловом уровне, так как обе старухи одиноки. Сравним еще два фрагмента из обоих романов. В «Преступлении и наказании» читаем: «…и с любопытством покосился на ситцевую занавеску перед дверью во вторую, крошечную комнатку, где стояли старухины постель и комод и куда он еще ни разу не заглядывал. Вся квартира состояла из этих двух комнат» [6]. В романе «Ф.М.» написано: «Ведьма взяла документ, отдернула какую-то плюшевую занавесочку, и за ней открылся закуток, оснащенный по последнему слову офисной техники. Большой ксерокс, факс, даже компьютер со сканнером» [5]. Из приведенных фрагментов видно, что у обеих старух есть занавеска, только у Алены Ивановны она ситцевая, а у Моргуновой плюшевая. У обеих старух за этой занавеской скрывается нечто важное. У Алены Ивановны это комод, где она хранила заложенные вещи, а у Моргуновой – офисная техника. Кроме того, Моргунова названа «ведьмой». Так же старуху-процентщицу несколько раз называл в «Преступлении и наказании» пришедший к ней Кох: «Эй, Алена Ивановна, старая ведьма!» [6].
Интертекст выполняет в основной части романа «Ф.М.» смыслообразующую функцию, а также функцию пародирования, для которой характерна риторическая интертекстуальность.
Рассмотрим на конкретном примере, как проявляется функция пародирования. «Преступление и наказание» начинается следующими строками: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С – м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К – ну мосту» [6]. В романе «Ф.М.» читаем: «Какого-то июля (конкретные числа Рулет в последнее время догонял смутно) выполз он из своей съемной хаты в Саввинском переулке совсем мертвый. Весь в тряске, рожа синяя – краше в закрытом гробу хоронят» [5]. Данный фрагмент «младшего» текста пародирует «старший» текст. Проявляется это на лексическом и смысловом уровнях. Ключевые лексические единицы, взятые из текста-первоисточника и обозначающие хронотоп, состояние, ощущения, помещены в инородную по стилю языковую среду – сленг, что и создает эффект пародии.
С помощью смыслообразующей функции интертекста писателю удалось показать нравственные изменения, произошедшие с обществом со времен Ф.М. Достоевского. Примером может служить образ наркомана Рулета. Используя интертекст, как основное средство создания данного образа, Б. Акунин обращает внимание читателей на такую проблему современного общества, как наркомания, что делает роман «Ф.М.» идейно содержательным.
Текст «Преступления и наказания» и основную часть романа «Ф.М.» связывают отношения донор→реципиент, то есть для данной части романа «Ф.М.» характерна парциальная интертекстуальность.
Теперь рассмотрим интертекст в повести «Теорийка». Основной тип интертекста в «Теорийке» – точная и измененная цитата, а также встречается перифраз. Например, портретная характеристика Александра Григорьевича Заметова в «Теорийке» – это точная цитата из «Преступления и наказания», то есть фрагменты обоих текстов полностью совпадают: «Это был очень молодой человек, лет двадцати двух, с смуглою и подвижною физиономией, казавшеюся старее своих лет, одетый по моде и фатом, с пробором на затылке, расчесанный и распомаженный, со множеством перстней и колец на белых отчищенных щетками пальцах и золотыми цепями на жилете» [5].
С помощью измененной цитаты описана сестра Алены Ивановны Лизавета: «…оказалась женщиной лет тридцати пяти, очень высокого роста, неуклюжей, смуглой, с большими, совершенно коровьими глазами» [5]. У Ф.М. Достоевского Лизавета описана следующим образом: «Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет…» [6]. В описании роста Лизаветы использован перифраз «очень высокого роста» [5] вместо «была высокая» [6] в «Преступлении и наказании».
Функция интертекста в этой части романа – стилизация текста «Теорийки» под творческую манеру Ф.М. Достоевского. Следовательно, в «Теорийке» использован такой структурный тип интертекстуальности, как миметический, то есть текст «Теорийки» имитирует основные признаки стиля «Преступления и наказания».
Важно отметить, что для создания ощущения того, что «Теорийка» действительно является первым вариантом «Преступления и наказания», Б. Акунин разбивает некоторые цитаты из романа Ф.М. Достоевского на части и перекомпоновывает их. Примером может служить портретная характеристика Свидригайлова. Приведем описание Свидригайлова из романа «Преступление и наказание»: «Это был человек лет пятидесяти, росту повыше среднего, дородный, с широкими и крутыми плечами, что придавало ему несколько сутуловатый вид. Был он щегольски и комфортно одет и смотрел осанистым барином. В руках его была красивая трость, которою он постукивал, с каждым шагом, по тротуару, а руки были в свежих перчатках. Широкое, скулистое лицо его было довольно приятно, и цвет лица был свежий, не петербургский. Волосы его, очень еще густые, были совсем белокурые и чуть-чуть разве с проседью, а широкая, густая борода, спускавшаяся лопатой, была еще светлее головных волос. Глаза его были голубые и смотрели холодно, пристально и вдумчиво; губы алые. Вообще это был отлично сохранившийся человек и казавшийся гораздо моложе своих лет» [6]. Данная цитата разделена в «Теорийке» на две части и перекомпонована. Одна часть цитаты является точной, а другая измененной. Измененная часть цитаты из описания Свидригайлова «…очень щегольски одетый и смотревшийся осанистым барином. В руках его была красивая трость, которою он постукивал, с каждым шагом, а руки были в свежих перчатках» [5] дана Б. Акуниным на два абзаца выше по сравнению с текстом-первоисточником.
Так как роман «Ф.М.» состоит из двух текстов, то между ними существует связь, для обозначения которой мы будем использовать термин интратекст. Следовательно, под интратекстом мы пониманием связь разных частей одного произведения.
Например, образу Порфирия Петровича из «Теорийки» интратекстуален образ Николаса Фандорина из основной части «Ф.М.», так как наблюдается сходство их жизненных ситуаций, что находит выражение на лексическом уровне. О Порфирии Петровиче читаем: «…предком Порфирия Петровича был служилый немец хорошей крови, то ли фон Дорн, то ли фон Дорен» [5]. Николас Фандорин происходит из того же рода, что и Порфирий Петрович: «К тому же существует версия, что Гораций был из рода фон Дорнов, а значит, он нам [Фандориным] родственник» [5]. В описании роста анализируемых персонажей наблюдается наличие параллели-оппозиции. Порфирий Петрович был «Росту пониже среднего…» [5]. Описывая рост Николаса Фандорина, автор применяет следующие эпитеты: «верзила», «долговязый магистр», «дылда» [5]. Данные персонажи связаны между собой и по роду деятельности. Порфирий Петрович пристав следственных дел: «Порфирий Петрович, шесть дней назад определенный приставом следственных дел в Казанскую часть Санкт-Петербурга…» [5]. Николас Фандорин ищет рукопись Ф.М. Достоевского: «Я вам плачу за поиск рукописи — вот на ней и сосредоточьтесь!» [5]. Оба персонажа рассуждают о человеческой сущности. Порфирий Петрович: «Много таких, срезавшихся, средь нас ходит. Иногда кажется, что большинствос. Но только думается мне, что совсем пропащих среди людей не бывает. Иной человек, в наипоследние инфузории разжалованный, вдруг ни с того ни с сего так экзамен сдаст, что сразу в профессоры взлетает. Потому человек – истинное чудос Божье» [5]. Николас Фандорин: «Как на дне души всякого хорошего человека копошится дрянь и мерзость, так и в душе законченного подлеца обязательно припрятано что-нибудь светлое, а значит, всегда остается надежда на чудо. Стукнет по башке какая-нибудь благословенная сила, и в мозгу у подонка приключится травматическое воспаление. Был человек черным – станет белым» [5]. Как видно, реплики обоих героев по смыслу абсолютно одинаковы и построены с помощью перифраза, то есть об одном и том же сказано разными словами. Как Порфирий Петрович, так и Николас Фандорин ошибались относительно личности убийцы. Порфирий Петрович подозревал в убийстве Раскольникова, но в действительности в «Теорийке» убийство совершил Свидригайлов и не одно, а несколько: «– Я ведь, признаться, совсем не вас тут подстерегалс, – начал он забалтывать. – А кого? – Студента Раскольникова, Родиона Романовича» [5]. Николас Фандорин подозревал в убийствах главврача клиники Зиц-Коровина: «— Мерси на добром слове, — поклонился Марк Донатович. — А если, повторяю, вы ошибаетесь? — Маловероятно, — угрюмо сказал Фандорин. — Кто еще столько лет был связан с Сивухой? К кому кроме вас Игорь мог везти меня в клинику?» [5].
Функция интратекста заключается в том, что он соединяет две части романа в одно целое.
Итак, в основной части «Ф.М.» использованы такие типы интертекста, как точные и измененные цитаты, перифразы, аллюзии. Кроме того, автор использует прием интертекста параллель-оппозиция. Интертекст выполняет в этой части романа смыслообразующую функцию, а также функцию пародирования. С помощью смыслообразующей функции писателю удалось показать нравственные изменения, произошедшие с обществом со времен Ф.М. Достоевского. Н.В. Зубакова пишет: «Роман «Ф.М.» не только знакомит читателей с творчеством Ф.М. Достоевского, но и отражает важнейшие события современной действительности. Интертекстуальность помогает Акунину ярче выразить свои мысли, трактовку сюжета. А использование прецедентных текстов является необходимой составляющей всего произведения, так как современную постмодернистскую прозу невозможно представить без многочисленных цитат и аллюзий» [7, c. 29].
Основной тип интертекста в «Теорийке» – точная и измененная цитата, а также встречается перифраз. Для «Теорийки» характерно использование приема интертекста параллель-оппозиция. Функция интертекста в этой части романа – стилизация текста «Теорийки» под творческую манеру Ф.М. Достоевского.
Для «Теорийки» характерно наличие интратекста, так как существует взаимосвязь между персонажами и ситуациями обеих частей романа «Ф.М.». Функция интратекста заключается в том, что он соединяет две части романа в одно целое.
Библиографический список
- Суханова И.А. Филологический анализ интертекста (на материале романа В. Орлова «Альтист Данилов»): пособие по спецкурсу. Ярославль: Изд-во ЯГПУ им. К.Д. Ушинского, 2006. 190 с.
- Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. URL: http://www.ozhegov.org/words/23175.shtml (дата обращения: 25.04.2014).
- Ефремова, Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/efremova/137909/%D0%90%D0%BB%D0%BB%D1%8E%D0%B7%D0%B8%D1%8F (дата обращения: 25.04.2014).
- Москвин В.П. Интертекстуальность: Понятийный аппарат. Фигуры, жанры, стили // Изд. 2-е. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. 168 с.
- Акунин Б. Ф.М. URL: http://www.ruslit.net/preview.php?path=%u0414%u0435%u0442%u0435%u043A%u0442%u0438%u0432%u044B/%u0410%u043A%u0443%u043D%u0438%u043D%20%u0411%u043E%u0440%u0438%u0441/%u041F%u0440%u0438%u043A%u043B%u044E%u0447%u0435%u043D%u04 38%u044F%20%u041C%u0430%u0433%u0438%u0441%u0442%u0440%u0430/&fname=%B903%20%u0424%u043E%u0440%u0441%20%u041C%u0430%u0436%u043E%u0440.txt (дата обращения: 25.04.2014).
- Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. URL: http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0060.shtml (дата обращения: 25.04.2014).
- Зубакова Н.В. «Русская классика – это рулез»: интертекстуальность в романе Б. Акунина // Русская речь. 2012. № 6. С. 26-29.