Всплеск массового наступления душевнобольных в литературе США пришёлся на 50-60-е годы ХХ века, и начинается он романом «Убийца внутри меня» (1952) американского автора Джима Томпсона.
Помощник шерифа Лу Форд является одним из «столпов общества» в своём маленьком техасском городке. Некоторые люди считают его заторможенным и даже скучным, однако Лу хранит тайну, которая состоит в том, что он — социопат с психосексуальными отклонениями, которые дают о себе знать в его профессиональной деятельности и личной жизни. Пример Лу Форда служит яркой иллюстрацией к утверждению Зигмунда Фрейда о том, что все отклонения формируются ещё в детстве: когда Лу был маленьким, соседская девчонка заставляла его заниматься с ней садизмом. Будучи подростком, его сводный брат Майк уличил его в изнасиловании пятилетней девочки. Роман повествует нам о двойной жизни помощника шерифа, первой — человека, старающегося соответствовать общественным нормам, второй — полигамного садиста и социопата, а также о том, что рано или поздно тайная жизнь садиста и социопата выходит наружу, ставя на человеке социальное клеймо и тем самым уже не условно отгораживая его от «нормальной» жизни [Т.С. Сас, 2010].
Нашим исследованием в романе было выявлено несколько основных сфер , где лингво-стилистические средства были употреблены автором чаще всего:
- демонстрация заурядности Лу Форда и его мира;
- курение;
- категоризация окружающих шерифа людей;
- чувства и эмоции Лу от совершённых им преступлений.
Далее мы перейдём к непосредственному анализу выделенных нами сфер употребления и самих приёмов, использованных в создании образа Лу Форда.
Тема заурядности введена автором данного романа неслучайно. Нам с детства прививают знание о том, что мы — уникальны, однако у детей с заниженной самооценкой на всю жизнь остаётся сомнение в этом факте. Возможно, заниженная самооценка и как следствие желание убедиться в своей неповторимости и послужили для Лу Форда причинами для совершения жестоких убийств, с помощью которых он пытался утвердиться в мысли, что он — особенный.
В романе Форд рассуждает о своей ординарности вербальными средствами, тогда как проявление его неординарности находит себя в его поступках.
“A typical Western-country peace officer, that was me. Maybe frendlier looking than the average. Maybe a little cleaner cut. But on the whole typical.” [J.Thompson, 1990].
В приведённой выше цитате автором были применены неполные предложения и повтор слова maybe с целью показать сомнения Лу насчёт своей уникальности. Также в начале отрывка мы видим инверсию, применённую с целью создания у читателя образа «своего парня» Лу.
Называя «типичным» самого себя, Форд своеобразно раскрывается читателю, это минута откровения, то, что он думает о себе самом. Роман строится на противопоставлении его мыслей о себе самом как обычном офицере полиции и его поступков жестокого убийцы.
В книге мы можем чётко отследить две противоположные личности Лу: одну – добропорядочную и соответствующую всем требованиям общества (то же, что и у Американского психопата) и вторую – ведущую жизнь жестого убийцы и садиста.
Роман начинается с описания самим Лу (повествование ведётся от первого лица) того места, где он живёт и работает. Например, свой небольшой городок Лу описывает с помощью аллитерации:
“It was a shipping point for a lot of cattle and a little cotton.” [J.Thompson, 1990].
Тем самым он обозначает также заурядность городка, в котором живёт, и тем самым морально готовит читателя к появлению чего-то необычного, как рассказчик, начиная свою историю словами «Это был самый обычный день», предваряя ими повествование о чём-то явно экстраординарном [URL: http://www.goodreads.com/book/show/298663.The_Killer_Inside_Me].
В формировании образа Лу Форд важнейшая роль отводится курению. Известно, что в психологии и психологии курение имеет разные интерпретации, но центральная состоит в том, что данная вредная привычка – это сублимация, позволяющая человеку сделать затяжку вместо того, чтобы озвучить и решить свои проблемы и таким образом, курение само по себе символизирует наличие у человека каких-либо проблем, решение которых он, возможно, откладывает (здесь мы, разумеется, не имеем в виду то, что перешло в привычку, а только метафорическое значение и цель, с которой автор мог использовать сигареты в романе).
“Then, one night she asked me how many cigars I smoked in a day, and I said I didn’t keep track of ‘em. She asked me why I didn’t smoke cigarettes like “everyone else”, and I said I didn’t reckon that everyone else did smoke ‘em.” [J.Thompson, 1990].
В приведённой выше цитате мы видим, что невеста Лу спрашивает его, почему он курит “не так, как все”, то есть, она таким образом задевает его чувства, пытаясь сравнивать его с другими, на что Лу отвечает ей, что он не обращал внимания на то, как курят все остальные, проводя черту между собой и “всеми остальными”.
Лу позволяет сигаретам ранить самого себя и он не чувствует боли, что мы можем увидеть в следующей цитате:
“She laughed until she was gasping, and my cigarette burned down between my fingers and I never knew it until I smelled the scorching flesh.” [J.Thompson, 1990].
В данном эпизоде читатель может воспрять духом и подумать, что Лу настолько хорошо с его невестой, что он может даже не заметить, как его обжигает сигарета. Эта сцена в книге действительна уникальна, так как в ней единственной мы можем видеть раненым самого Форда, однако затем он берёт реванш, хотя это происходит и не из-за ожога. Таким образом, мы видим, что сигареты имеют двойной смысл в данном романе: они несут функцию отличия Форда (по его мнению) от других жителей, хотя они тоже курят; функцию показательного равнодуший Лу к боли, которое служит для поднятия духа читателя в начале романа.
В следующей цитате мы можем увидеть, как Лу использует сигарету для демонстрации своей силы (мы помним, что в книге он немного превышает свои полномочия шерифа):
“- Well, how about it, bud? – He was saying. – How about it, huh? I’ve been on a hell of a binge, and by God if I don’t some food pretty soon–
– Something to warm you up, eh? – I said.
– Yeah, anything at all you can help me with, I’ll…
I took the cigar out of my mouth with one hand and made like I was reaching into my pocket with the other. Then, I grabbed his wrist and ground the cigar butt into his palm.
– Jesus, bud! – he cursed and jerked away from me. – What the hell you tryin’ to do?
I laughed and let him see my badge.
- Beat it, – I said.” [J.Thompson, 1990].
Поставить на мужчине отметку в виде ожога от сигареты не стоит Лу ровным счётом ничего: в книге это происходит не один раз, и, возможно, таким образом Форд отмечает тех, кого он не собирается убивать, а хочет только напугать и “предупредить”. Мы также можем заметить, что Лу использует именно невербальное предупреждение, а символическое, что может означать, что ему необходимо будет в случае чего узнать человека, которого он не тронет (возможно, в случае приступа социопатии).
Наш анализ мы продолжим констатацией того факта, что при упоминании какого бы то ни было человека, Лу практически никогда не называет его по имени, вместо этого пользуясь местоимениями или статусами в обществе, а также подводя людей, о которых он говорит под различные категории. Это касается не только посторонних людей, но также и тех, кто может быть расценён как близкий ему, например, его невеста, которая на протяжении всей книги удостаивается лишь местоимения She и классификатора girl (более развёрнуто – the girl I was going to marry):
“I shouldn’t have been alone. Your friends don’t leave you alone at a time like that. I’d lost the girl I was going to marry, and I’d been through a terrible experience. And they’d left me alone. There wasn’t anyone around to comfort me, or wait on me or just sit and shake their heads and say it was God’s will and she was happy, and I – a man that’s been through something like that needs those things.” [J.Thompson, 1990].
Лу старается подвести свою жизненную ситуацию под существующие в обществе устои, но он не может понять, почему люди вокруг него не ведут себя так, как они, по его мнению, должны себя вести.
В данной цитаты ме видим, что Лу одиноко и он бы хотел, чтобы в момент, когда ему “так тяжело”, вокруг него были друзья, но, на самом деле, он не более, чем перебирает навязанные ему обществом шаблоны, руководствуясь категориями. Себя он подводит под категорию a man that’s been through something like that, свою невесту – под категорию the girl I was going to marry; людей, которых он ожидал вокруг себя – под anyone around to comfort me, or wait on me or just sit and shake their heads and say it was God’s will. Мы видим, что Лу не испытывает боли или эмоциональных потрясений, а весьма хладнокровно интерпретирует ситуацию, ожидая от неё конкретных вещей, которые не случаются.
Холодная интерпретация настолько драматичной ситуации под силу только человеку, который не способен к чувствам и который выше социальных норм по причине чудовищного цинизма и ненависти к людям [Т.С. Сас, 2010].
В цитате, которая следует далее, мы можем увидеть, как Форд подводит под категории других людей, в данном случае – пары, используя для этого параллелизм:
“You know what I mean – the couples, the men and wives you see walking along together. The tall fat women, and the short scrawny men. The teensy little women, and the big fat guys. The dames with lantern jaws, and the men with no chins. The bowlegged wonders, and the knock-kneed miracles. The… I’ve laughed – inside, that is – until my guts ached.” [J.Thompson, 1990].
С лексической точки зрения, Форд снова подводит людей под категории, классифицирует их с помощью местоимений и слов-классификаторов [Н. А. Купина, 1983], описывает их противоположными друг другу, объясняя нам, над чем он смеётся. Параллелизм же служит ему для того, чтобы поставить между всеми упомянутыми им парами знак равенства, выразить своё равнодушие, словно говоря: “Какими бы вы ни были, для меня вы все одинаковые”.
Таким же образом он рассуждает о своей невесте в следующей цитате:
“I kissed her, a long hard kiss. Because baby didn’t know it, but baby was dead, and in a way I couldn’t have loved her more.” [J.Thompson, 1990].
На протяжение всей книги Лу называет свою невесту Эми ласковым словом baby, но мы видим, что это снова не больше, чем социальное клише. Он выбрал себе девушку для того, чтобы на ней жениться, и общественные устои требуют называть её нежно, и Лу покорно выполняет это требование, выбрав слово baby. К тому же, как мы видим, baby was dead – мы интерпретируем это в метафорическом смысле. Форд отделил свою невесту от себя, решив, что она тоже никогда не узнает, кто он на самом деле, и в этом заключается бытие мёртвой для её души по мнению Форда.
Таким образом, мы видим, что тема классификации Лу других людей при помощи местоимений и слов-классификаторов введена автором неслучайно: у Форда отсутствует сформированность социальных норм, которую он пытается компенсировать полученными знаниями. Мы видим его тщетные попытки интерпретации происходящих событий и искреннее недоумение из-за того, что всё происходит не так, как ему бы хотелось. Синтаксический параллелизм, употреблённый автором, усугубляет наше впечатление о его отношении к людям как к вещам: хотя он и использует широкий набор выражений для описания людей, которых видит, он безэмоционально говорит только об их внешней стороне, и рисует параллель между всеми увиденными им парами, словно говоря: даже будучи абсолютно разными, вы для меня совершенно одинаковые. Более того, Форд смеётся над увиденными им парами, что тоже является символом его равнодушия к другим.
Приступы гнева Лу занимают в романе особое место и обычно они прерываются на середине, оставляя читателя наедине с многоточиями, тогда как следующая глава начинается уже “на следующее утро”.
Форд – убийца, чья жестокость не знает границ, и именно этим роман поразил своих читателей в 50-е годы. В цитате ниже мы видим фрагмент внутреннего монолога Лу, в котором он “делает одолжение”, не причиняя вреда своей невесте:
“I didn’t say anything for a minute. But I thought, That’s what you think, honey. I’m doing you a favor by not beating your head off.” [J.Thompson, 1990].
Здесь мы снова можем видеть манию величия Лу: по его мнению, он, имея вторую личность, может вершить судьбы и играть роль Бога, убивая или оставляя в живых.
Невесте Лу, Эми, всё же не повезло: он жестоко убил её, и мы видим новое поле для анализа – воспоминания Форда о совершённых им убийствах.
“I was ready, too. I wasn’t fully dressed, but I was ready for her.
I was standing in the kitchen waiting for her, and she was out of breath from hurrying so fast, I guess, and her bags were pretty heavy, I guess and I guess…” [J.Thompson, 1990].
У Лу Форда в его повествовании об убийстве имеет место фраза, которая показывает отрешённость его ума, заторможенность, мелькание картинок в его голове. Лу описывает всё происходящее, вплоть до мельчайших деталей, он воспроизводит всю предысторию в голове, словно это был один из лучших моментов в его жизни, который нужно запомнить.
Мы также можем посмотреть на то, как Лу рефлексирует о своих приступах, поступках и том, что было после них, используя сравнения:
“It had always made me feel better to do it, back from the time I was kneehigh to a grasshopper. It was like coming out of the darkness into sunlight, out of storm into calm. Like being lost and found again.” [J.Thompson, 1990].
Мы видим, что убийства и насилие для Лу – константа, помогающая ему восстановить душевное равновесие, что после них он чувствует себя спокойно и комфортно. Он выражает эти мысли с помощью перечисления противопоставленных друг другу сравнений, символизирующих его состояние до и после приступа.
Также мы видим, что одной из главных черт Лу является его агрессивное желание достижения своих целей, которое он реализует с помощью превышения своих полномочий — убийств, затушивания сигарет о части тел других людей и т. д. Агрессивное достижение желаемого в данном романе может быть охарактеризовано как специфическая черта книги, где главную роль играет психически больной человек. Также мы видим непрекращающийся внутренний монолог Лу, что тоже может быть интерпретировано как специфическая черта романа о душевнобольном: ввиду невозможности быть откровенным с теми, кто его окружают, персонаж вынужден вести разговор с самим собой.
Таким образом, проанализировав отобранный нами материал романа «Убийца внутри меня» Джима Томпсона, мы видим, что в данном романе социопатия проявляется обширным внутренним монологом на текстовом уровне, параллелизмом и неполными предложениями на синтаксическом уровне и использованием сравнений, местоимений и нарицательных существительных на лексическом уровне, а также антитезой между типичностью личности шерифа и неординарностью его поступков. Ненормальность центрального персонажа также выражается развитым внутренним монологом и агрессивностью в исполнении своих желаний. В романе имеет место обширное количество символов, каждый из которых имеет несколько интерпретаций, что делает роман привлекательным с точки зрения анализа текста.
Библиографический список
- Купина Н. А. Смысл художественного текста и аспекты лингвосмыслового анализа. Красноярск, 1983. – 45 с.
- Сас Т.С. Миф душевной болезни / Пер. с англ. В. Самойлова. — Москва: Академический проект, 2010. — 421 с.
- Jim Thompson, The Killer Inside Me Режим доступа http://www.goodreads.com/book/show/298663.The_Killer_Inside_Me свободный (дата обращения: 10.09.2014)
- Thompson, J. The killer inside me, London: Vintage, 1990.