Лишь у тебя, поэт, крылатый сердца звук
Хватает на лету и закрепляет вдруг
И сонный бред души, и трав неясный запах…
А.А. Фет
О, сколько музыки у Бога,
Какие звуки на земле!
А. Блок
В традиции отечественной словесности акт вдохновенного творчества поэта сопряжен с музыкой – гармонией звуков, которые каким-то непостижимым образом «огранённые» талантом автора в конечном итоге ложатся на бумагу и становятся привычным для обывателя поэтическим текстом. Исследование музыки звуков вдохновенного творчества поэтов открывает возможность глубокого осмысления своеобразия их художественного сознания, понимания таинства рождения образов и создания произведений словесного искусства.
Корнями тема вдохновенного словотворчества уходит в романтическую традицию, репрезентативным примером тому может служить стихотворение В.А. Жуковского «Невыразимое» (1819 г.):
Святые таинства, лишь сердце знает вас.
Не часто ли в величественный час
Вечернего земли преображенья,
Когда душа смятенная полна
Пророчеством великого виденья
И в беспредельное унесена, —
Спирается в груди болезненное чувство,
Хотим прекрасное в полете удержать,
Ненареченному хотим названье дать —
И обессиленно безмолствует исскуство? [1., т. 1, c. 336].
В пушкинскую эпоху вошло в моду, а затем стало традицией, «звуками» именовать поэзию. К примеру, вспомним, какими словами Пушкин определяет назначение поэта – во вдохновении рождать «звуки сладкие»:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв [2, т. 3, кн. 1, с. 142].
Общеизвестны и строки из первой главы «Евгения Онегина», в которых поэтическое творчество непосредственно соотнесено великим поэтом со страстно-самоотверженным служением «звукам жизни»:
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить [2, т. 6, с. 8].
Характерная для литературной эпохи первой половины XIX века особенность именовать поэзию «звуками» нашла совершенно оригинальное отражение и в поэтическом творчестве Н.П. Огарёва. Его стихотворение «Звуки» (1841 г.) вошло в историю отечественной поэзии как один из блестящих образцов, шедевров, воспроизводящих сакральный акт рождения поэтического вдохновения, посредством образа музыки: гармонии прекрасных звуков, наполняющих душу лирического героя творческой силой.
Величественная красота мгновения нисходящего на лирического героя поэтического вдохновения, заявленная Огарёвым уже в первых строках произведения, по мере развития лирического сюжета получает оригинальное и в то же время художественно оправданное решение. Неожиданно возникшие звуки музыки захватывают и всецело подчиняют лирического героя, увлекая его в маняще-прекрасное неведомое:
Звуки несутся с каким-то стремленьем,
Звуки откуда-то льются вокруг,
Сердце за ними стремится тревожно,
Хочет за ними куда-то лететь… [3, т. 1, с. 18].
В финальных строках «Звуков» тема вдохновенного творчества разрешается в русле поэтической традиции первой половины XIX века. Овладевшая лирическим героем внутренняя музыка – поэтическое вдохновение – требует от поэта «священной жертвы» (по Пушкину): «растаять», что значит проникнуться величественной красотой звуков музыки и наполниться чувством безмерного счастья от столь дорогого для любого поэта прекрасного мгновения духовно-творческого наития – состояния наивысшего блаженства. Оно настолько необыкновенное и сильное, что бренная жизнь героя в такие мгновенья полностью утрачивает свою ценность по сравнению с вечно-прекрасной музыкой вдохновения. Именно чувство исключительного счастья позволяет лирическому герою в такие минуты говорить, что он мог бы «легко умереть». В этико-эстетической концепции Огарёва только состояние вдохновенного творчества имеет значение для поэта, в отличии от его бренного существования, которое само по себе ничтожно:
В эти минуты растаять бы можно,
В эти минуты легко умереть [3, т. 1, с. 18].
Тема музыки вдохновенного творчества, утвердившаяся в творчестве поэтов пушкинской поры (А.С. Пушкин, Н.М. Языков, Е.А. Баратынский и др.) и нашедшая своё воплощение в лирике Н.П. Огарёва, расцвела в эпоху Серебряного века русской поэзии (А.А. Блок, В.Я. Брюсов, А.А. Ахматова, С.А. Есенин и др.) и, в частности, в оригинальном творчестве новокрестьянского поэта Н.А. Клюева, воспринявшего и развившего эту тему в своем «песнотворчестве».
Клюев писал о силе природы собственного поэтического таланта: «Я из тех, кто имеет уши, улавливающие звон березовой почки, когда она просыпается от зимнего сна». Талант поэта, по мнению «певца олонецкой избы», сопряжен с особой чуткостью восприятия окружающего его мира. В данном случае дар художника слова состоит в том, что ему дано слышать то, к чему другие смертные «глухи».
В программном стихотворении «Звук ангелу собрат, бесплотному лучу…» (1917 г.) Клюев четко обозначает этико-эстетическую концепцию своего творчества, в которой музыка звуков, окружающего поэта мира, становится откровением, средством проникновения в тайны Божественного промысла о мире и человеке. Лирический герой Клюева наделён особым поэтическим даром слышать божественную музыку звуков окружающего мира (по Клюеву, Божественного мироздания):
Там отроку‑цветку лобзание даря,
Я слышал, как заре откликнулась заря,
Как вспел петух громов и в вихре крыл возник
Подобно рою звезд, многоочитый лик… [4, с. 296].
Или:
К ушам прикормить бы зиждительный Звук,
Что вяжет, как нитью, слезинку с луной
И скрип колыбели – с пучиной морской,
Возжечь бы ладони – две павьих звезды,
И Звук зачерпнуть, как пригоршню воды,
В трепещущий гром, как в стерляжий садок,
Уста окунуть, и причастьем молок
Насытиться всласть, миллионы веков
Губы не срывая от звездных ковшов!.. [4, с. 309].
В отличие от Огарёва, творческое вдохновение которого рождалось внутренней музыкой звуков (В свете темы нашей работы заметим, что первоначально стихотворение Огарёва «Звуки» имело заглавие «Внутренняя Музыка»), у Клюева музыка вдохновенного творчества приходит к поэту, как правило, извне: он улавливает её звучание, благодаря особенному дару слышать и видеть то, что не дано другим.
Как и для Огарёва, для Клюева акт вдохновенного творчества мгновенен и сопряжен с восприятием величественной, притягивающей и манящей красоты звуков музыки. У Огарёва музыка вдохновения подчиняет, всецело захватывает лирического героя, который любуется необыкновенной красотой звуков и подчиняется их власти. У героя Клюева отношение к музыке звуков вдохновенного творчества иное: он стремится не только к любованию её красотой, но и жаждет постигнуть её Божественную сущность:
Миг выткал пелену, видение темня,
Но некая свирель томит с тех пор меня;
Я видел звука лик и музыку постиг,
Даря уста цветку, без ваших ржавых книг! [4, с. 296].
В стихотворении «Прохожу ночной деревней» (1912 г.) лирический герой «глубинно-народного поэта» Клюева наполняется вдохновением от вида дорогой его сердцу деревни. Как и у Огарёва, звуки музыки словотворчества в произведении Клюева рождаются в душе героя и они необычайно прекрасны. В свойственной для новокрестьянского поэта манере, базирующейся на народно-творческой основе, передается их красота: «серебряные» звуки прекрасны как «самоцветное перо» Жар-птицы и в то же время наполнены сакральным, пророческим содержанием. Бесценный для поэта миг блаженства вдохновения подчеркивает сравнение музыки «вещих звуков» с опьяняющей радостью воздействия хмеля:
Но в душе как хмель струится
Вещих звуков серебро –
Отлетевшей жаро-птицы
Самоцветное перо [4, с. 163].
Таким образом, традиция, берущая начало в романтической поэзии В.А. Жуковского, запечатлевать в строках на бумаге «невыразимые», прекрасные звуки музыки поэтического вдохновения, мига блаженства поэта, характерна для отечественной поэзии и нашла закономерное и оригинальное отражение в лирике Н.П. Огарёва и Н.А. Клюева, которые внесли свой вклад в раскрытие темы музыки вдохновенного творчества. Столь, на первый взгляд, несхожих поэтов, как Огарёв и Клюев, принадлежащих к разным культурно-литературным эпохам, объединяет стремление к выражению музыки звуков вдохновения, способность слышать красоту которых воспринимается ими как высшее состояние человеческого духа, как величайшая ценность и исключительная предназначенность судьбы творца поэтического слова.
Библиографический список
- Жуковский В.А. Собрание сочинений: В 4 т. М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1959-1960.
- Пушкин А.С. Полное собрание сочинений, 1837-1937: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1959.
- Огарев Н.П. Стихотворения: В 2 т. М.: М. и С. Сабашниковы, 1904.
- Клюев Н.А Сердце единорога. Стихотворения и поэмы. СПб.: РГХИ, 1999. 1072 с.