Одиночество – одна из основных категорий мироощущения А.П.Чехова [1; 2]. Мотив бесприютности, незащищенности человека присутствует во многих произведениях писателя. Чеховское одиночество проявляется уже в ранних рассказах, которые он подписывал псевдонимами «пустынник Антоний», «старец Антоний». Его герои часто люди одинокие, отчужденные от мира. В знаменитом «потерянном» письме брату Александру писатель рассказывал о своём одиночестве и чувстве ненужности в этом мире.

Для писателя одиночество людей и непонимание друг друга являются существенным злом. Писатель не поэтизирует гнетущее чувство одиночества, считает это состояние неприятным, тяжёлым. В письме Лейкину он писал: «Чувство одиночества самое паршивое и нудное чувство» [3, П, т. 12, с. 383].

Человек в творчестве А.П.Чехова раскрывает свои чувства, мысли тесно соприкасаясь с природой, которая предстает самостоятельно, как активное начало, сама жизнь, и человек успокаивается [4, с. 117]. Природа указывает человеку путь из жизненного тупика, из состояния отчаяния, помогает встать на твердую почву. Природа у писателя то отзывчива к человеку в горе, а то вечная и прекрасная равнодушна к нему.

Мотивы одиночества, тоски тесно связаны с мироощущением природного времени писателем [5].

Вечерняя природа у А.П.Чехова нередко кажется необъяснимой и несоизмеримой человеку. «Почему-то вдруг стало казаться, что эти самые облачка, которые протянулись по красной части неба, и лес, и поле она видела уже много раз, она почувствовала себя одинокой, и захотелось ей идти, идти и идти по тро­пинке; и там, где была вечерняя заря, покоилось отражение чего-то неземно­го, вечного» (Три года) [там же, т. 9, с. 17]. В лексеме вечер часто актуализируются сема ‘одинокий’ и сема ‘сон’, эксплицированные в лексемах сон, дремота, спали, полусон, сновидение, забытье  и т.д. [6, с. 290]

Ночь для писателя – это время, когда человек осознает свое одиночество, чувство, перерастающее в мысли о смерти. В микроконтексте с лексемой ночь стоят лексемы беспокойство, тревога, тоска, ужас, отчаяние, равнодушие, одиночество и т.п. «Когда долго смотришь на глубокое ночное небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким и все то, что считал раньше близким и родным, становится бесконечно далекими не имеющим цены. Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной…» (Степь) [там же, т. 7, с. 66]. Семантема ночь у А.П.Чехова имеет индивидуально-авторское значение – ‘время, когда человек осознает свое одиночество’ [7, с. 64]. Причем это нередко ощущение полного одиночества, которое индуцируется в лексемах одиночество, молчание, могила, непоправимый, бесконечный через семы ‘не имеющий предела’, ‘чрезвычайный по силе проявления’, ‘невозможный’ и др.

В одном контексте стоят лексемы скука, тоска, уныние и др. Слово тоска, т.е. ‘гнетущая скука, уныние, царящие где-либо, вызываемые чем-либо’, включает в свое значение семантические признаки ‘скука’, ‘уныние’. Значение слова скука конкретизируется семантическими признаками ‘грусть’, ‘душевная тяжесть’: «Я глядел на телеграфные столбы, около которых кружились облака пыли, на сонных птиц, сидевших на проволоках, и мне вдруг стало так скучно, что я заплакал» (Тайный советник) [там же, т. 5, с. 140], «Приближалась длинная, одинокая, скучная ночь» (Бабье царство) [там же, т. 8, с. 269]. Актуализируется в слове скука и сема ‘духовное одиночество’, являющаяся производной от семантических признаков ‘безразличие’, ‘равнодушие’. Все слова воспринимаются как синонимы, т.к. семантические признаки, составляющие значение слов, дублируются, пересекаются, что делает возможным их общее существование на уровне индивидуальной речи. Сами слова скука, тоска, одиночество являются неотъемлемой частью индивидуального стиля писателя [8].

Образ тополя, устойчиво проходящий через все произведения писателя, становится в мире А.П.Чехова символом одиночества. В поэтических текстах тополь может изображаться в виде рыцаря, как дерево с царской стройностью, серебристой изнанкой листьев, когда постоянное трепетание листвы, открывающей то темную поверхность, то светлую изнанку, указывает на двойственность самой жизни [9]. Тополь у А.П.Чехова – высокий, унылый, суровый и одинокий: «Не редкость было встретить одиноко торчащие тополи» (Святою ночью) [там же, т. 5, с. 92]; «Тополь высокий, покрытый инеем, показался в синеватой мгле, как великан, одетый в саван. Он поглядел на меня сурово и уныло, точно, подобно мне, понимал свое одиночество» (Волк) [там же, т. 5, с. 39]; «А вот на холме показывается одинокий тополь, кто его посадил и зачем он здесь – бог его знает… Летом зной, зимой стужа и метели, осенью страшные ночи <…>, а главное – всю жизнь один, один… » (Степь) [там же,  т. 7, с. 17].

В рамках значения ‘время одиночества’ можно выделить оттенок значения ‘смерть’, актуализированный в текстах А.П.Чехова. На символический некрологический ореол тополя указывает употребление данного слова в одном микроконтексте с лексемами саван, умирать, в которых актуализирована сема ‘смерть’: «Погода на дворе великолепная. Тишина, не шевельнется ни один лист. Мне кажется, что все смотрит на меня и прислушивается, как я буду умирать» (Скучная история) [там же, т. 7, с. 251]. В осмыслении ночи как ‘времени одиночества, периода смерти’ важную роль играют категории “одиночество” и “смерть”, являющиеся одними из основных в мироощущении писателя. Сравним с замечанием, найденным в записных книжках А.П.Чехова: «Как я буду лежать в могиле один, так, в сущности, я и живу» [10, с. 65].

Амбивалентность характера лексемы ночь отражена в противоречащих друг другу высказываниях в рамках одного макроконтекста: «Но когда зашло солнце и стало темно, им овладело беспокойство. Это был не страх перед смертью <…>; это был страх перед чем-то неизвестным; и страх перед наступающей ночью» (Дуэль) [там же, т. 7, с. 410], «Меня охватило чувство одиночества, тоски и ужаса, точно меня против воли бросили вэту боль­шую, полную сумерек яму» (Страхи) [там же, т. 5, с. 186]. Таким образом, лексема ночь обладает разнородной эмоциональной окраской: равнодушная, ужасная, внушающая страх, чувство одиночества и таинственная, загадочная.

Лето у А.П.Чехова – это ‘самое теплое время года, между весной и осенью’, неко­торые природные приметы которого вызывают отрицательную реакцию [11]. Приметы этого времени: солнце, зной, пыль, жара, духота. С ними соотно­сятся отрицательные душевные, психологические состояния: тоска, бессилие, одиночество, страдание, психологическое и физиологическое, смерть.  «Трава поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными, как тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски…» (Степь) [там же, т. 7, с. 18].

Чеховская осень – это холодное время, ассоциирующееся с кошмаром: «Было в потемках похоже на то, как будто люди сидели на каком-то допотопном жи­вотном с длинными лапами и уплывали на нем в холодную страну, ту самую, которая иногда снится во время кошмара» (В ссылке) [там же, т. 8, с. 42]. И здесь через семы ‘сон’ и ‘холод’ образ осени у писателя опосредован, но связан с ощущением одиночества человека в этом мире, о чем не раз говорилось самим А.П.Чеховым в письмах. Из письма писателя к Д.В.Григоровичу: «Прежде всего, чувство холода передано Ва­ми замечательно тонко. Когда ночью спадает с меня одеяло, я начинаю видеть во сне гро­мадные склизкие камни, холодную осеннюю воду, голые берега  – все это неясно, в тумане, без клочка голубого неба; в унынии и в тоске, точно покинутый, я гляжу на камни и чувствую почему-то неизбежность перехода через глубокую реку… Все это до бесконечности сурово, уныло и сыро и в это время весь я проникнут тем своеобразным кошмарным холодом, какой не­мыслим наяву и ощущается только спящим. Он очень рельефно припоминается, когда чи­таешь первые страницы Карелина, где говорится о холоде и одиночестве могилы» [там же, П, т. 13, с. 279-281].

В ряде контекстов, создающих образ осени, используется символ тумана, в котором реализуется мотив трагического одиночества героя, мо­тив иллюзий [12]. Осенний туман, это не ночной или вечерний, таинст­венный и сказочный, он у А.П.Чехова гнетущий, сковывающий, сравнива­емый с тюремной стеной: «В осеннюю тишину, когда холодный, суровый ту­ман с земли ложится на душу, когда он тюремной стеною стоит перед глаза­ми и свидетельствует человеку об ограниченности его воли, сладко бывает думать… » (Мечты) [там же, т. 5, с. 396].

С образом тюрьмы ассоциируется у писателя и осенний ветер: «на манер осеннего ветра в трубе, стонет и воет: Ах, несчастный! Ах, жизнь твою можно уподобить тюрьме» (Бабье царство) [там же, т. 8, с. 269].

Еще одной природной приметой осени является дождь. М.Пришвин сказал: «Дождик снова забарабанил по крыше, нехороший, че­ховский, как в ноябре».

В ряде контекстов образы тумана, ветра и дождя сопровождают друг друга, и их эмоциональная окраска сближается. С образами ветра, осеннего дождя в контексте ассоции­руется скука, тоска, одиночество. Нередко лексемы ветер, дождь, туман А.П.Чехов привлекает для создания тревожной атмосферы, предвещающей недоброе: «Чувствует на лице резкий, холодный ветер и думает, что этот го­род, вероятно, не хороший, не уютный и скучный… ” (Холодная кровь) [там же, т. 6, с. 372], «Еще с раннего утра все небо обложили дождевые тучи; было тихо, не жарко и скучно, как бывает в серые пасмурные дни, когда над полем давно уже нависли тучи, ждешь дождя, а его нет» (Крыжовник) [там же, т. 10, с. 56], «Дождевые капли барабанили в окна с особенной силой, ветер плакал в трубах и выл, как собака, потерявшая хозяина. Не видно было ни одной физиономии, на кото­рой нельзя было бы прочесть отчаянной скуки» (Цветы запоздалые) [там же, т. 1, с. 417], «А на дворе была погода нехорошая, беспокойная; дверь дрожала от напора ветра, а в сенях дуло со всех сторон, так что едва не погасла свеча. Ветер завывал, и казалось, что кто-то ходит по крыше. Никогда еще не было так скучно, никогда она не чувствовала себя такою одинокой» (Три года) [там же, т. 9, с. 21].

Актуализации значения ‘время увядания, смерти’ в слове осень способствует противопоставление времен года осень-лето, осень-весна в микроконтексте: «Для человека, не умеющего спать в дороге, в осеннюю пору рус­ские полустанки бывают страшны… Взглянешь на непроницаемые по­темки, прислушаешься к мертвой тишине, и душой овладевает жуткое чувст­во одиночества и тоски по жилью; холодно, мокро, ничего не видно, мест­ность неизвестна; не хочется верить, что в этой черной пустыне, на которой разлеглась и спит осень, бывает когда-нибудь лето и могут жить люди, и по­чему-то жаль становится одиноких огней, разбросанных по черному фону и обязанных всю ночь глядеть в потемки и зябнуть» (Холодная кровь) [там же, т. 6, с. 372], «Ему и ей так хотелось жить! Для них вновь взошло солнце, и они ожидали дня… Но не спасло солнце от мрака и не цвести цветам поздней осенью» (Дуэль) [там же, т. 7, с. 387], а также их сопостав­ление: «В ясные летние и суровые осенние ночи трудно уберечься от страш­ного, жуткого» (Почта) [там же, т. 6, с. 339].

В основе зимнего пейзажа А.П.Чехова лежат враждебные человеку силы природы. Метель с ее выраженным стихийным началом – знак смятения, социального или ду­ховного [13]. Четко прослеживается ассоциативная связь холода, одиночества и смерти. Так, один из способов индуцирования семы ‘смерть’ в семантической структуре лексемы снег – использование для обозначения реалии лексемы саван; употреб­ление слов со значением могильной анатомии: могила, ад. Некроло­гическое наполнение лексемы подчеркивается ее связями с понятием смерть в контексте всего пейзажа.

Таким образом, тема одиночества у писателя неразрывно связана с восприятием природы, когда чувства и мысли автора и героев находят отражение в пейзаже. Семантическая тема одиночества ассоциируется со скукой, ужасом, тоской и смертью. Чаще всего данные мотивы воплощаются в описаниях ночи и вечера, осени, лета и зимы.

1. Червинскене Е. Единство художественного мира. А. П. Чехов. Вильнюс: Мокслас, 1976. 181 с.
2. Манакин В. Н. Семантические преобразования слов в художественном тексте: автореф. дис… канд. филол. наук: 10.02.01. Кировоград, 1984. 20 с.
3. Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: в 30-ти т. / АН СССР Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наука, 1974-1983.
4. Кочнова К. А. Языковая модель пейзажа А. П. Чехова // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 3-2 (45). С.117-120.
5. Кочнова К. А. Природное время в языковой картине мира писателя: к проблеме исследования // Филология и литературоведение. 2015. № 2 (41). [Электронный ресурс].
6. Кочнова К. А. Вечерний пейзаж в языковой картине мира А.П.Чехова // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. М., 2014. № 12-1 (71). С. 289-292.
7. Кочнова К. А. Лексико-семантическое поле «Природное время» в языковой картине мира А.П.Чехова: дис…канд.филол.наук. Н.Новгород: ННГУ, 2005. 178 с.
8. Манакин В. Н. Семантические преобразования слов в художественном тексте: автореф. дис… канд. филол. наук: 10.02.01. Кировоград, 1984. 20 с.
9. Эпштейн М. Н. “Природа, мир, тайник вселенной”: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высшая школа, 1990. 303 с.
10. Паперный З. С. Записные книжки Чехова. М.: Сов.писатель, 1976. 391 с.
11. Кочнова К. А. К вопросу об изучении языковой картины мира писателя (на примере анализа лексико-семантического поля «Лето» в художественной речевой системе А. П. Чехова)  // Вестник Мининского университета. 2013. № 4. [Электронный ресурс].
12. Кочнова К. А. Анализ лексико-семантического поля «Осень» в художественной речевой системе А. П. Чехова // Вестник Мининского университета. 2014. № 2 (6). [Электронный ресурс].
13. Кочнова К.А. «Пейзаж-метель» в языковой картине мира А.П.Чехова // Филология и литературоведение. 2015. № 3 (42). [Электронный ресурс].

Все статьи автора «Кочнова Ксения Александровна»