УДК 821.211 : 821.161.1

РАННИЕ ПЕРЕВОДЫ ИЗ «МАХАБХАРАТЫ» НА РУССКИЙ ЯЗЫК (1780-1850 ГГ.)

Никитин Дмитрий Сергеевич
Томский государственный университет
библиограф

Аннотация
Данная статья посвящена обзору русских переводов из «Махабхараты», созданных в XVIII – первой половине XIX в. В исследовании показано их влияние на литературный процесс в России, на формирование интереса к индийскому эпосу в литературных и научных кругах. Выявлены характерные черты и особенности этого процесса, роль переводов с санскрита в развитии отечественного востоковедения.

Ключевые слова: «Махабхарата», индийский эпос, переводы, русская литература


EARLY RUSSIAN TRANSLATIONS FROM THE “MAHABHARATA” IN THE 1780TH–1850TH

Nikitin Dmitry Sergeevich
Tomsk State University
bibliographer

Abstract
This article reviews the Russian translations of the “Mahabharata”, created in 18th and in the first half of 19th century. The study shows its impact on the literary process in Russia, on the formation of interest in the Indian epic in literary and scientific circles. The study reveals features and characteristics of this process the role of translations from Sanskrit in the development of domestic Orientalism.

Keywords: Indian epics, Russian literature, translations


Библиографическая ссылка на статью:
Никитин Д.С. Ранние переводы из «Махабхараты» на русский язык (1780-1850 гг.) // Филология и литературоведение. 2014. № 12 [Электронный ресурс]. URL: https://philology.snauka.ru/2014/12/1045 (дата обращения: 12.07.2023).

Несмотря на то, что таинственная Индия издревле манила к себе европейцев, именно XVIII-XIX вв. стали временем начала полномасштабного знакомства Европы с индийской литературой, культурой и историей, временем формирования научных школ и проведения первых индологических исследований. Российская империя, переживавшая в восемнадцатом столетии период бурного развития, в том числе научного и литературного, естественно, не могла остаться в стороне от общеевропейских тенденций. Поскольку в рамках короткого обзора сложно осветить во всей полноте этот многогранный процесс, мы решили наметить основные особенности и этапы «вхождения» Индии в культурное пространство России на примере первых переводов на русский язык отрывков из великого индийского эпоса «Махабхарата».

Сочинения об Индии, в виде переводов с греческого и латыни, были знакомы русскому читателю с древних времен. Широко известны были «Сказание об индийском царстве», греческое произведение, попавшее на Русь в XIII или XIV вв., сохранившееся в списках XV в., «Повесть о Варлааме и Иоасафе, царевиче индийском», являющаяся, вероятно, христианским переложением легенды о детстве Будды; несколько изданий, под разными названиями, выдержало переложение «Панчатантры», распространявшееся, в том числе, и в рукописях. Однако собственно индийские эпические сказания стали известны в России только в конце 18 века.

Первым примером такого рода, ««парадигмальным» событием в русской индологии» [1, с. 24], стал перевод «Бхагавад-Гиты» в прозе, вышедший в Москве в 1788 году [2] отдельной книгой, содержавшей 212 страниц форматом в одну восьмую часть листа. В соответствии с цензурными требованиями того времени, поэму предваряло следующее «Одобрение» профессора красноречия и цензора Антона Барсова: «По приказанию Императорского Московского Университета господ кураторов я читал книгу под названием Багуат-Гета, или беседы Кришны с Аржуном, и не нашел в ней ничего противного наставлению, данному мне о рассматривании печатаемых в Университетской типографии книг; по чему оная и напечатана быть может» [2, с. 2]. Это издание, в известной степени, показывает нам характерные черты начального этапа ознакомления России с индийским эпосом. Во-первых, «Гита» переводилась не с санскритского оригинала, а по английскому изданию Уилкинса (1785 г.) – первому переводу санскритского памятника на европейский язык; прямые переводы отрывков из «Махабхараты» с санскрита на русский язык появятся лишь через несколько десятилетий. Во-вторых, выражаясь словами В. С. Семенцова, это издание имеет лишь «историко-библиографический интерес» [3, с. 104], не являясь достаточно точным, и преследует не научные, а, скорее, эстетические и познавательные цели.

Причиной, безусловно, стало то, что интерес к индийскому эпосу формировался, прежде всего, в литературных кругах, не знакомых еще с санскритом, но желавших прикоснуться к только что открытой древней индийской литературе. Так, «Гита» была издана Н. И. Новиковым, «выдающимся русским розенкрейцером и издателем» [4, с. 175]. Столь необычная характеристика наводит на мысль, что Новикова, чьи сатирические журналы составляют золотой фонд отечественной периодики XVIII века, привлекали в поэме не только художественные, поэтические достоинства, но и глубочайшее философско-религиозное наполнение. В этом он не был одинок — московские мартинисты считали книгу «одною из числа замечательнейших, напечатанных ими в 1788 году» [5, т. 3, с. 309]. Подтверждение мы находим и в воспоминаниях младших современников — так, М. А. Дмитриев, состоявший в знакомстве с Н. М. Карамзиным, выдающимся русским писателем и историком, входившим в кружок Новикова, называет «Бхагавад-Гиту» «эпизодом из Магабараты, замечательным глубоким философско-религиозным содержанием» [6, с. 57].

Отдельно следует сказать и о переводчике, чье имя не указано на титульном листе. Александр Андреевич Петров (ок. 1860-1893) очень рано начал заниматься литературой, публикуя первые произведения в журнале Новикова «Утренний свет». В 1782 году он активно включается в деятельность «Дружеского ученого общества» – масонской филантропической организации, созданной Н. И. Новиковым и И. Г. Шварцем, где позже знакомится и с Н. М. Карамзиным. И. И. Дмитриев в своих мемуарах отмечал: «В этом-то Дружеском обществе началось образование Карамзина, не только авторское, но и нравственное. В доме Новикова он имел случай общаться в кругу людей степенных, соединенных дружбою и просвещением; слушать профессора Шварца, преподававшего лекции о богопознании, о высоких предназначениях человека. Между тем знакомился и с молодыми любословами, окончившими только учебный курс. Новиков употреблял их для перевода книг с разных языков. Между ними по всей справедливости почитался отличнейшим Александр Андреевич Петров. Он знаком был с древними и новыми языками, при глубоком знании отечественного слова одарен был и глубоким умом и необыкновенною способностью к здравой критике; но, к сожалению, ничего не писал для публики, а упражнялся только в переводах, из коих известны мне… «Багуатгета», также род мистической поэмы, писанной на санскритском языке и переведенной с немецкого» [7, с. 42]. Масонское окружение, таким образом, оказало на Петрова и Карамзина не только нравственное влияние, но и развило интерес к знаниям. Интерес Новикова к Индии, вызывавший у некоторой части русской интеллигенции возмущение [8, с. 165], очевидно, нашел отклик у близкого круга друзей, результатом чего и стал перевод «Бхагавад-Гиты» Петровым, «отличающийся чистотой и правильностью русского книжного языка XVIII столетия» [5, с. 309], и переложение Карамзиным «Шакунталы» Калидасы (с немецкого перевода). К сожалению, этот творческий союз не просуществовал долго — в 1792 году Новиков был заключен в Шлиссельбургскую крепость по приказу императрицы Екатерины II, а Петров, уехавший годом ранее в Санкт-Петербург, скончался в 1793 г.

Тираж издания, очевидно, был невелик (библиографический справочник Березина-Ширяева в 1884 г. относит его к числу «редких» [9, с. 40]), и перевод не привлек внимания широкой общественности, на долгие годы исчезнув из поля зрения исследователей и литературных критиков; лишь изредка встречаются отсылки к нему, например, в «Письмах русского путешественника» Карамзина [10, т. 1, с. 361] и уже упомянутых мемуарах И. И. Дмитриева [7, с. 42].

Интересно отметить, что многочисленные обзоры и рецензии «Махабхараты» и, в частности, «Бхагавад-Гиты» (чаще всего переведенные с европейских языков), появившиеся в русской периодической печати в 20-30 гг. XIX в., посвящены не первому переводу поэмы на русский язык, а французским и немецким переводам; немецкий перевод, в частности, использует в работе над санскритско-русским словарем выдающийся санскритолог Каэтан Андреевич Коссович. Перевод же А. А. Петрова быстро устарел на фоне бурного развития востоковедения в России во второй половине XIX века, оставшись, тем не менее, не только «первой ласточкой» в изучении индийского эпоса, но и замечательным памятником русской словесности конца восемнадцатого столетия.

Начиная о второй половины 20-х гг. XIX века индийский эпос прочно входит в литературную жизнь России. Огромные размеры «Махабхараты» дают возможность каждому переводчику найти наиболее интересный для себя отрывок, и потому в свет выходят не только переводы из основных книг поэмы, но, например, и из «Хариванши» – пуранического текста, который традиционно считается дополнительной книгой эпоса. Так, в 1828 году в журнале «Русский зритель» опубликована повесть «Кала-Явана» [11]. Повесть предваряет краткий исторический очерк, в котором можно увидеть еще одну специфическую черту ранних переводов «Махабхараты» – столь неожиданное ее «вторжение» в литературную жизнь Европы невольно вызывает сравнение с эпосом Древней Греции. Переводчик, в частности, пишет: «Слово Явана, напоминающее древнее имя Иявана, или Ионийский, привело многих в сомнение, что сей князь был Александр, или какой-либо другой греческий завоеватель. Сие предположение, если бы оно оказалось справедливым, перенесло бы к эпохе целым тысячелетием новее Кришну и поэтов, его прославлявших» [11, с. 223]. В дальнейшем мы увидим, что сравнение греческого и индийского эпосов отразится и на переводах последнего — отдельные части «Махабхараты» будут переводиться гекзаметром (впрочем, этот факт можно наблюдать и в европейских переводах). «Кала-Явана», однако, переведена прозой; переводчик, напротив, всячески старается оградить повесть от посягательств со стороны тех, кто пытается принизить ее достоинства, и поэтому его комментарии к тексту порой напоминают апологетический трактат. Приведем лишь один характерный отрывок: «Один из его [Кришны] предков назывался Яду — от сего происходит имя Ядава, которое носит он и его спутники. Некоторые думали найти сходство между сим именем и словом Judaei; здесь упоминаемые другие имена представляли также сходство подобного рода, и из этого заключили, что история Кришны, в некоторых из чудесных о нем повествованиях была только дурным подражанием нашим священным сказаниям» [11, с. 224-225]. Эта особенность заставила позднейших исследователей отметить, что «цель сочинителя этого исторического отрывка — представить, до какой степени заблуждения доводит дух системы» [12, с. 16].

Интересно, что переводчик «Кала-Яваны», в некотором смысле, опередил время — интерес к «Хариванше» в научных кругах появится в конце 1860-начале 1870 гг. XIX века, когда текст индийского памятника будет использоваться в качестве материала для сравнения уже не с событиями античной истории, но с древнерусскими былинами.

В 1830-40 гг. становится популярным «Сказание о Нале» – «вставной», более древний, чем основной текст, эпизод из «Араньякапарвы», третьей книги эпоса. Несмотря на то, что «Сказание» было прежде переведено в Европе, первый русский перевод небольшого отрывка, «Песнь Налы из Махабхараты» [13] выполнен непосредственно с санскрита, и долгие годы считался первым переводом с этого языка в России. Переводчиком был Павел Яковлевич Петров (1814-1875), близкий друг В. Г. Белинского, при непосредственном участии которого «Песнь Налы» и увидела свет [14, с. 148]. Петров, однако, оценивал эту работу, бывшую ученическим опытом, не слишком высоко, о чем сам писал Белинскому: «Вот тебе, Виська, обещанная 1-ая песнь Налы. Прочти ее, а я между тем приготовлю другую. Только боже тебя сохрани печатать или показывать кому-либо, кроме моих домашних. Пока не буду знать хорошо по-санскритски, до тех пор строки не напечатаю…» [15, с. 231].

Однако, другие переводы «Сказания о Нале», выполненные в 1830-40 гг., по-прежнему следуют традиции переложения с европейских языков. Ярким примером такого рода является перевод А. Ф. Вельтмана «с латинского перевода Боппа» [16]. Следуя за немецким ученым, а не за оригинальным текстом, Вельтман допускает неграмотное употребление санскритских слов и имен, несмотря на то, что «изучив несколько правила санскритского языка, … сверял сущность выражений с подлинником» [16, с. 253]. К несомненным же достоинствам труда Вельтмана следует отнести предисловие, посвященное музыкальному размеру поэмы, иллюстрированное примерами из русских народных песен. Основываясь на этом небольшом исследовании, Вельтман выбирает для своего перевода наилучший, как ему кажется, «метр хореический, чтоб избежать монотонности мужеского ямба, и как метр более свойственный рассказу» [16, с. 260].

«Нало, повесть Врихадазвы» также продолжает традицию сравнения индийского и греческого эпоса; на сей раз не в пользу первого. В предваряющем поэму очерке А. Ф. Вельтман приводит следующие слова Лёвенштейна: «Не должно воображать, что индийская эпическая поэзия была столь же прекрасна и совершенна, как поэзия Греков; Гомер останется навсегда неподражаемым образцом для всех веков и для всех народов; но после греческих поэм индийские занимают первое место» [16, с. 254].

В наиболее известном переводе того времени — «Нале и Дамаянти» В. А. Жуковского, напротив, можно увидеть не противостояние, но своеобразный синтез индийского и греческого эпосов. Жуковский видел в индийском эпосе большую художественную ценность, и потому в работе над переводом опирался на перевод Рюккерта, который «имеет более поэтического достоинства» [17, с. 4]. Поставив перед собой исключительно эстетическую цель, Жуковский избирает и не свойственную оригиналу, но дающую поэту широкие возможности для раскрытия художественных образов форму — античный гекзаметр. Поэтому «Наль и Дамаянти» Жуковского выходит за рамки собственно перевода и превращается в самостоятельное произведение, вызвавшее восторженные отклики в литературной среде. В. Г. Белинский, например, так отзывался об этой поэме: «О достоинстве его [Жуковского] перевода нечего говорить. Легкость, прозрачность, удивительная простота и благородная поэзия его гекзаметра обнаруживают высокое искусство, неподражаемое художество. Это перевод вполне художественный, и русская литература сделала в нем важное для себя приобретение» [18, с. 49].

«Наль и Дамаянти» В. А. Жуковского была для поэта важнейшим этапом на пути реализации концепции эпоса [19, с. 130], итогом которого станет перевод «Одиссеи» Гомера. Согласно утверждению А. С. Янушкевича, «для Жуковского восточный эпос не имел самоцельного значения. Он обратил свой взор на те его эпизоды, которые отвечали его представлениям об эпосе и его жизненным воззрениям. В этом отношении он следовал русской и западноевропейской традиции использования филориентализма для гуманистической проповеди» [19, с. 130]. Однако, решая собственные творческие задачи, Жуковский одновременно вносил и заметный вклад в популяризацию индийского эпоса в России. Свойственный романтизму интерес к фольклору и мифологии, сильным характерам и страстным натурам, воплотившийся в поэме выдающегося стихотворца, не остался уделом только литераторов, но отразился и в других областях искусства — по мотивам «Наля и Дамаянти» была написана одноименная опера, увидевшая свет в 1904 году.

Символичную черту под переводами «Сказания о Нале» 1830-40 гг. подводит филолог Игнатий Андреевич Коссович (1808-1878). Свое издание «Наля» он предваряет следующими словами: «Скажу, что В. А. Жуковский и А. Ф. Вельтман не переводчики. В. А. Жуковский в своем предисловии к Налю и Дамаянти сам в этом сознается; А. Ф. Вельтман в опыте своем доказал, что и он тоже никогда не был переводчиком. Я не поведу никого, покамест, на очные ставки; скажу только, что В. А. Жуковский в своих прибавлениях и изменениях, неподражаемых по совершенству, превзошел даже Вьяса, и если бы пришлось мудрецу Вьясе беседовать об этом с В. А. Жуковским, то он бы непременно сам признал в нем превосходство над собою и относительно поэтического гения, и относительно творческой изобретательности» [20, с. 4]. Таким образом, отдавая должное поэтическим достоинствам ранних переводов, Коссович подчеркивает, что они значительно отходят от оригиналов. Эта характеристика, в целом, применима и ко всей совокупности русских переводов из «Махабхараты» XVIII-XIX вв. Вместе с тем, «знакомство» России с индийским эпосом, отмеченное участием многих замечательных деятелей эпохи, не только подарило отечественной литературе прекрасные образцы словесности, но и способствовало зарождению востоковедческих школ, открытию новых горизонтов в развитии российской науки.


Библиографический список
  1. Серебряный С.Д. Ю.Н. Рерих и отечественная индология // Петербургский Рериховский сборник. 2002. Вып. 5.
  2. Багуат-Гета, или Беседы Кришны с Аржуном, переведенныя с подлинника писаннаго на древнем браминском языке, называемом санскритта, на английской, а с сего на российской язык. М., 1788.
  3. Бхагавадгита. М., 1999.
  4. Рерих Ю. Н. Тибет и Центральная Азия. Самара, 1999.
  5. Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. М., 1880.
  6. Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869.
  7. Дмитриев И.И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866.
  8. Сокол В.Б. Бхагавад-Гита в становлении русской духовной традиции // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. № 4.
  9. Березин-Ширяев Я. Материалы для библиографии. СПб., 1884.
  10. Карамзин Н.Н. Избранные произведения. М.-Л., 1964.
  11. Кала-Явана, повесть, заимствованная из «Гариванзы» // Русский зритель. 1828. Т. 2. № 7-8.
  12. Калугин И. Указатель статей, помещенных в «Русском зрителе», журнале истории, археологии, словесности и сравнительных костюмов // Временник Императорского Московского общества истории и древностей российских. 1856. № 24.
  13. Песнь Налы из Махабхараты. Кн. 1 // Телескоп. 1835. Ч. 26. № 7.
  14. Востоковедение в Ленинградском университете. Л., 1960
  15. В.Г. Белинский и его корреспонденты. М., 1948.
  16. Нало, повесть Врихадазвы, рассказанная Бгарату // Отечественные записки. 1839. Т. 3. №5.
  17. Жуковский В.А. Наль и Дамаянти. Индейская повесть. СПБ., 1844.
  18. Белинский В.Г. Наль и Дамаянти. Индейская повесть В. А. Жуковского // Отечественные записки. 1844. Т. 32. №2.
  19. Янушкевич А.С. История русской литературы первой трети XIX века. М, 2013.
  20. Коссович И. Сказание о Нале. Эпизод из Маггабараты, поэмы мудреца Вьяса. М. 1852.


Все статьи автора «Никитин Дмитрий Сергеевич»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: