УДК 398; 80

NOMINA PROPRIA В СЮЖЕТНОМ ТИПЕ СКАЗОК 510 A

Чехова Марьяна
Университет имени Константина Философа, г. Нитра
старший научный сотрудник доктор философских наук

Аннотация
Статья посвящена раскрытию архетипической семантической основы наименования героини сюжетного типа сказок 510 A. С указанной точки зрения рассматриваются прежде всего те имена собственные, которые связаны с темой пепла. Однако автор при интерпретации обращает отдельное внимание и на другие наименования героини сказок типа 510 A в различных культурах. На этой основе выделяется определенный сюжетный инвариант, который можно считать (типологическим) семантическим знаменателем всех интерпретируемых имен.

Ключевые слова: сказки


NOMINA PROPRIA IN THE PLOT OF FAIRY-TALE (TYPE 510 A)

Chehova Marjana
Univerzita Konštantína Filozofa v Nitre, Slovenská republika
Ústav literárnej a umeleckej komunikácie Filozofická fakulta PhD., senior scientific officer, Constantine the Philosopher University, Nitra

Abstract
Study focuses on archetypal semantic subbase of denomination of the protagonist of fairy-tale type 510 A. Primarily, nomina propria related to seme of ashes are explained. Author also focuses selectively on different denominations of protagonist of folktale type 510 A in various cultures. Based on this interpretation, author comes to a certain plot invariant, which can be considered as a (typological) semantic denominator of all interpreted names.

Keywords: fairy-tales, Nomina propria


Библиографическая ссылка на статью:
Чехова М. Nomina propria в сюжетном типе сказок 510 a // Филология и литературоведение. 2014. № 11 [Электронный ресурс]. URL: https://philology.snauka.ru/2014/11/1017 (дата обращения: 17.07.2023).

Имена собственные в народных сказках подчиняются строгим, хотя эксплицитно не сформулированным, закономерностям (их действие можно рассматривать в сфере – если не использовать обесцененное понятие «подсознание» – концепции ненамеренности, или семантического жеста, Мукаржовского). Примером может служить анализ древних индийских сказаний «Рассказы демона» (Веталапанчавимшати) из мифологическо-сказочного собрания Сомадевы «Океан сказаний» (Катхасаритсагара), произведенный Л. Плесником (1, s. 64). Л. Плесник обнаружил, что общему «женскому преобразованию» данных нарративов соответствуют, кроме всего прочего,  женские имена собственные, или nomina propria (2, s. 66 – 67): «Склонность «Рассказов демона» к принципу Инь проявляется в правиле, согласно которому описание красоты женских персонажей посредством тропов (сравнения или метафоры) связано с принципом Луны, ночи и воды (его мужской (Янь) противоположностью является принцип Солнца, дня и воздуха/неба)» ([1, s. 64], здесь и далее перевод Н. К.). Особого внимания заслуживают nomina propria прототипов – Сомапрабха (сияние Луны), Чандрапрабха (лунный свет), Падмавати (подобная лотосу, или наслаждение лотосом), Индулекха (лунный серп), Марганквати (властительница лун) и т. д. [1, s. 64].

Известно, что большинство персонажей в классических волшебных сказках названо по принципу «говорящих имен», или nomen omen [2, s. 67]. Это значит, что имя здесь является как бы концентрированной характеристикой или описанием персонажа. Подобные имена собственные выражают: а) типичное свойство или характеристику персонажа – напр., в словацком фольклоре это Дед-Всевед (ded Vševed), Небояка (Nebojsa), Месижелезо (Miesiželezo), Ломидерево (Lomidrevo), Сталевлад (Kovovlad), Рыцарь-Миродержец (Svetovládny rytier; в русском переводе Храбрый рыцарь – миру защита) и т. п.; б) наиболее яркую особенность его внешности: Золушка, Златовласка, Синяя Борода и т. д., а также словацкие персонажи – Черноволосый принц (Čiernovlasý princ), Длинный (Dlhý), Широкий (Široký), Быстроглазый (Bystrozraký), Борода-по-локоть (Laktibrada) и т. д. Подобные эктогенные наименования в то же время метафорически отражают функцию персонажа в сюжете.

Однако наше внимание будет обращено прежде всего на другую взаимосвязь, а именно на определение архетипической мотивации собственных имен главной героини народной сказки о Золушке.

Сначала кратко остановимся на истории Золушки с точки зрения международной классификации сюжетных типов сказок. Будем при этом исходить из тезиса Аарне – Томпсона – Утера (Aarne – Thompson – Uther, далее – АТУ), что сказки со сходной сюжетной основой представляют собой т. н. сюжетный тип сказки. Это своего рода мотивическая синтагма (термин, применяемый в словацкой теории для обозначения сюжетной модели), которая может дополняться или варьироваться следующими мотивами. Таким образом, сюжетный тип сказки является основой для установления типологических взаимосвязей между различными вариантами повествования, происходящими из традиций различных этносов, разных эпох или жанровых форм. Сравнение данных нарративов указывает на то, что в рамках одного сюжетного типа сказки проявляются инвариантные структуры – стабильные компоненты, сюжетные схемы, функции персонажей в действии сказки и их смыслообразующая позиция в сюжете. Согласно классификации АТУ история о Золушке принадлежит к сюжетному типу сказок 510 A – преследование героини, тесно связанное с целым комплексом других сюжетов (прежде всего 510 B, 511, 511 A).

Анти Аарне, Стит Томпсон и Ганс-Йорг Утер при обозначении данного сказочного цикла опирались о классификацию Мериен Р. Кокс (см. [3]). Она разделила 345 сказок о Золушке на три основных категории. Первая группа содержит лишь две черты, общие для всех вариантов данного типа сказки: притесняемая героиня и ее идентификация по туфельке или чему-то другому (речь идет о чистом/собственном типе сказки, известном нам как история о Золушке). Во второй основной группе на два мотива больше: мотив «неестественного себя ведущего» отца (так Кокс в духе викторианского лицемерия называет отца, который хочет жениться на собственной дочери) и следующая черта, являющаяся результатом предыдущей – побег героини (после побега Золушка поступает в услужение в качестве пастушки гусей или помощницы по кухне и т. п.; этот тип сказки в Словакии известен как Златовласка или Принцесса с золотой звездой). В третьей группе два мотива из другой группы заменяются тем, что Кокс называет «судом короля Лира»: отец требует, чтобы дочь сказала ему, насколько она его любит, но считает ее ответ вопиющим и выгоняет ее из дому (данный тип наррации в Словакии известен под названием Соль дороже золота).

У всех указанных вариантов общая основа. В каждом из них героиня сначала радуется полным любви семейным отношениям или высокому положению в обществе, а потом из этой благоприятной среды резко попадает в ситуацию полного унижения, чтобы в конце концов получить еще более блестящий статус, чем вначале.

По мнению Р.Д. Джеймсона (R. D. Jameson), сравнившего азиатские и европейские варианты сказки о Золушке, данная сказка состоит из пяти стабильных частей. (1) С девушкой круто обращаются. (2) Она вынуждена выполнять черную работу. (3) Она встречает принца или принц через посредников узнает о ее красоте и исключительности. (4) Героиня идентифицирована. (5) Она выходит замуж за принца.   [4, s. 71 – 97].

Чистый тип сказки о Золушке (510 A), в частности, в словацкой традиции представлен довольно широко (что подтверждается антологией «Словацкие народные сказки»,  т. 1, 2, 3, 2002 – 2004): его представляют сказки «Два голубка», «Три голубка», «Пастушка», «Три девицы», «Золушка», «Замарашка», «Пастушка», «Сиротка Илька», «Сиротка и король» (Dva holúbky, Tri holúbky, Pastorkyňa, O troch dievkach, O Popolušce, O Popolníčke, O jednej pastorkyni, Sirota Ilka, O sirote a o kráľovi). В комбинации с сюжетным типом 327 A («Пряничная избушка»), обозначенным в международной системе как Finette Cendron (по обработке, сделанной графиней д’Ольнуа – d’Aulnoy, 1650–1705), в словацких сказках фиксируется еще одна подгруппа сюжетов о Золушке – напр., «Людоеды», «Ветер», «Три королевские дочери», «Замарашка» (Ľudojedi, Vietor, O troch kráľovských dcérach, Popeluša). Наиболее тесно данный тип (510 A) у нас, как и у других народов, связан с типом 510 B «Мышиный кожушок» (Myšacia bundička), к которому относятся сказки «Жемчужный замок», «Принцесса с золотой звездой во лбу», «Мышиный кожушок», «Золотая звезда», «Сын мельника» (O perlovom zámku, O princezně se zlatou hvězdou na čele, Myšacia bundička, O zlatej hviezde, O mlynárovom synovi). Кроме сказки о Золушке, в словацких вариантах обоих типов бытуют и другие разновидности сюжетов, в которых герои часто носят имя Золушка, Пепелинка и им подобные – как женские, так и мужские: Popoluša, Popeľka, Popelvárka, Popelvár, Popelvár hnusná tvár (последнее букв. «Пепельник Гадкая Рожа», в русском переводе «Замарашка – Грязная рубашка», см. [5], причем два последних мужских имени, судя по аналогичному характеру главных героев и аналогичной ситуации, были, видимо, позаимствованы из историй, где таким образом именовался подвергаемый насмешкам, неуважению и унижениям младший из братьев. (В норвежских народных сказках младшего брата, «лежебоку и дармоеда», зовут чаще всего Эспен по прозвищу «Пепельник» (традиционный чешский перевод норвежского Askeladden; в русских переводах норвежское имя, как правило, оставляется непереведенным – Аскеладд; прим. перев.): напр., АТУ 300 «Рыжий лис и Пепельник » /Rødrev og Askeladden/, АТУ 513 «Пепельник и его добрые помощники» /Askeladden og de gode hjelperne/ ([6, s.  494–498]; подробнее см. [7, s. 639–640]).

Согласно Гарольду Бэйли (Harold Bayley), модификации истории о Золушке являются основой половины мировых сказок. Его утверждение имеет рациональную основу в том, что многие архисемантемы , например, базовый эпизод о девушке, которую обижают злая мачеха и ее дочери, входит в широкий спектр сказок – «Двенадцать месяцев», «Золотая пряха», «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», «Морозко» и т. д. (словацкие варианты – O dvanástich mesiačikoch, Zlatý kolovrátok, Brat a sestra, Pravá nevesta, Macocha a pastorkyňa, Mrázik и т. д.). Вторую половину, как полагает Г. Бэйли, можно считать модификациями данных вариантов, т. е. историй о девушке, подвергающейся притеснениям и плохому обращению, которая наконец выходит замуж за принца. Согласно международной классификации сюжетных типов сказок АТУ, вариантами истории о Золушке являются также многие сказки, которые в свое время переводились, а потом воспринимались как самостоятельные нарративы – АТУ 706 «Безрукая девушка», 707 «Трое золотых детей», 923 «Соль дороже золота», 403 «Черная и белая невесты», 408 «Три апельсина», 409 «Девушка-волк», 431 «Лесная избушка» и др.

На сегодняшний день нам известны более тысячи модификаций данной сказки, записанных в разных частях света. Самая древняя из известных нам версий зафиксирована в Китае. Ее записал в середине IX века Туан Чен Ши (Tuan Ch’eng Shih) в книге «Ю Янь Ца Цу» (Yu Yang Tsa Tsu). Это история о Ше Хсьен (Sheh Hsien), записанная примерно на семь веков раньше старейшей европейской версии «Золушки», которую опубликовал Бонавентюр Деперье (Bonaventure Des Périers) в сборнике ренессансных новелл «Новые забавы и веселые разговоры» (Nouvelles recréations et joyeux devis), изданном в Лионе в 1558 г. В XVII веке (в 1634 – 1636 гг.) в Италии была издана книга под названием «Сказка сказок, или Детские забавы» (Lo Cunto de li cunti overo lo trattenemiente de’peccerille), позже ставшая известной как «Пентамерон», в которой ее автор Джамбаттиста Базиле (Giambattista Basile) обработал в числе прочих и историю о Золушке (La Gatta Cenerentola). Однако самыми известными версиями сказки о Золушке считаются текст Шарля Перро Cendrillon (Франция, 1697) и текст братьев Гримм Aschenputtel (Германия, рукопись 1810 г.). Из славянских вариантов данного сюжета упомянем, например, сербскую сказку Popoluška В. Караджича, хорватскую Popoluška pačmaga, русские сказки «Василиса Прекрасная» из собрания  А.Н. Афанасьева и «Машка-сопливка» из собрания И.А. Худякова, словацкую Popeluša из собрания П. А. Добшинского и сказки Б. Немцовой O Popelce и O třech sestrách. Модификациями истории о Золушке являются также, например, греческо-египетская «Родопис», норвежская «Кари Деревянная Юбка», английская «Тростниковая шапка», шотландская «Рваная сермяжка» или вьетнамская сказка «О двух сестрах Там и Кам». Наименования главной героини в разных местах отличаются.

Среди вышеперечисленных имен собственных обратимся к имени Popoluška (Золушка, буквально «Пепелушка») и семе пепла, от которой оно происходит, поскольку жизнь героини в течение определенного периода проходит под этим знаком. Этот «период пепла» преимущественно связан с состоянием унижения и страданий, в котором девушка оказывается после смерти матери либо с уходом из королевского дворца, либо после прихода в ее дом мачехи со своими дочерьми. После такого поворота сюжета девушка вынуждена справляться с невыполнимыми испытаниями, делать самую черную работу и выполнять унизительные приказы (известны отделение зерен от плевел или чечевицы от золы, расплетание запутавшихся ниток и т. д.).

Как известно, пепел в народных обычаях традиционно связан с глубокой скорбью, причем частью обычая является посыпание головы пеплом. «Пепел на голове был одним из обычных знаков скорби в связи со смертью близкого или личным унижением» [8, s. 682]. Интереса ради добавим, что, согласно традициям первых христиан, верующие во время празднования Пепельной (Уродливой) среды, с которой до сих пор начинается пасхальный Великий пост, надевали «покаянные одежды» в траурных тонах.

Точно так же Золушка скорбит над могилой матери и на протяжении своего «периода пепла» пачкает лицо золой, или прячет его под маской из тумана, или закрывает темной или неприглядной, символизирующей покорность накидкой из мышиной, ослиной или поросячьей шкуры или из вшей.

Во многих мировых культурах пепел имеет очищающее значение (напр., греческое слово spodos в Новом Завете означает пепел, используемый во время ритуала очищения [9, s. 797]. В качестве остывших останков пепел является также символом смерти, материи, распадающейся подобно праху. «Постную» стадию жизни Золушки можно метафорически (гиперболически) сравнить с открытым огнем, который внутри плавит золото и серебро и выплавляет наружу все лишнее. По Библии, качественное серебро должно быть семикратно очищено (Псалом 12). (Примечание: примерно столько недель продолжается и пост.) Позднее Золушка одевается в редкие платья – серебряные, золотые или сотканные из солнечных лучей и звезд. Это всегда драгоценные одеяния, заменяющие серые тряпки или звериные шкуры нарядом, который подчеркивает красоту его хозяйки и одновременно символизирует перерождение жизни в пепле в королевское великолепие.

То, что Золушка живет в пепле, является, по мнению Бруно Беттельхайма (Bruno Bettelheim), весьма неоднозначной «деталью». В английском языке девушку зовут Cinderella, во французском – Cendrillon, что так же, как и немецкое имя героини Aschenputtel или Aschenbrödel, указывает на связь (контакт) с пеплом. Перевод французского cendre, происходящего от латинского cinerem ’пепел’, в английском языке звучит как ashes ’пепел’, а не cinderes ’сажа, копоть’. The Oxford English Dictionary прямо предупреждает, что cinders этимологически не связано с французским словом cenders. Это важно с учетом коннотаций и взаимосвязей имени Popoluška (Золушка): пепел (ashes) – это совершенно чистое порошкообразное вещество, остающееся после полного сгорания, в то время как сажа (cinders), наоборот – грязный остаток некачественного сгорания. Беттельхайм утверждает, что в итальянском, французском и немецком языках с именем Золушки связаны представления о глубокой скорби и чистоте, а не о черноте и грязи.

Золушкина «пепельная» доля с исторической точки зрения, таким образом,  ассоциируется не только с «подчинением», но и с чем-то возвышенным. В древние времена (напр., в Древнем Риме) статус весталки – хранительницы огня – был одним из наиболее престижных постов, каких только могла достичь женщина. Быть хранительницей священного камина, посвященного Богине-Матери, предполагало высочайшую чистоту (в том числе) в духовном смысле этого слова. Весталки (жрицы богини Весты), одетые в белые одежды, выполняли работу по дому в королевских палатах, а затем в храме богини Весты заботились о священном огне. Забота об этом огне была особым почетом и важной задачей, поэтому многие весталки по окончании своей исключительной миссии заключали очень престижные браки и, подобно сказочной героине, весьма высоко поднялись по общественной лестнице (подробнее см. [10, s. 249]).

Теперь обратимся к «семантической археологии» других имен героини сказки сюжетного типа 510 A. В Бразилии она и весь нарратив называются Dona Labismina. Согласно данной версии, Лабисмина – это имя змеи, обвитой вокруг шеи героини при рождении. В следующей части повествования змея живет в море и выполняет функцию помощника по Проппу (доброй феи). Бэйли в этой связи отмечает, что и богиня Гатор также появлялась в виде змеи, а иногда в виде доброй феи.

Персонаж Золушки очень часто обладает именем Мэри (Мария), Мара, Мариэтта или Мариучелла. Сербы называют Золушку не Золушкой, а Марой или Маркой. Некоторые ученые (в частности, Р. С. Чернок, Г. Свен) производят имя Мэри от нереиды – морской нимфы, символизирующей волнение глади моря, так же, как имя Майра отражает сияние звезды Сириус. Золушку с Корсики зовут Мариучелла, а ее мать – как и богиня Гатор – выступает в виде коровы, помогающей героине (в других местах это голуби, теленок, рыба или фея, иногда нимфа). В Финляндии героиню подобной истории зовут Клара (от clareo ’я сияю’), что означает нечто внешне сияющее и драгоценное. В еврейском варианте Золушку зовут Цабха (Cabha), что означает Аврора (от aurum ’золотистая красота утра, утренняя звезда’). На Ютландии главную героиню зовут Люция (от lux ’свет’, luces ’даю свет’). В Болонье это Дзидзола (Zizolа) – имя явно происходит, как утверждает Бэйли, от Ziza, что является одним из имен египетской богини Исиды. Общим семантическим знаменателем этимологического и коннотативного фундамента/окружения данных имен собственных является яркий свет, сияние, блеск.

Оказывается, что народные обозначения Золушки имплицируют глубинную семантическую подоплеку – так же, как, например, наименование греческой мифологической героини Психеи, являющейся «воплощением» неземного дыхания или душевной искры, судьба которой во многом похожа на судьбу Золушки – она предпринимает полное страданий путешествие за своим мужем Амуром, в течение которого мать Амура Венера принуждает ее выполнять черную работу, зато в награду она получает возвышенную (божественную) трансформацию.

Как мы можем убедиться, это чрезвычайно сильный по своему потенциалу архинарратив, появляющийся в различных древнейших (алхимических, религиозных, мифических, сказочных и т. д.) историях или мифах о свете. Согласно Г. Бэйли и А. Баринг, история о Золушке является своего рода палимпсестом древних мифов, главные герои которых – Иштар и Удуш-Намир в Вавилоне, Исида и Осирис в Египте, Суламифь и Соломон в христианско-еврейской «Песни песней» и гностическая София и ее жених или брат Христос. Авторы описывают эти солярные пралегенды, основанные на архимотиве света, сокрытого во тьме, который должен быть спасен. Они считают, что дело здесь в иносказательном уподоблении легенде о трансформации души: сначала она из своего изначального состояния попадает в материальное, телесное ярмо, чтобы потом, очистившись страданием, искупить свое рабство, сбросить оковы и оживотворить свой союз с высшим миром.

Отдавая себе полный отчет в опасности сверхинтерпретационных параллелей, мы тем не менее можем констатировать, что с точки зрения архимотивов и их структурирования легенда о девушке, поднявшейся из пепла на царский трон, почти полностью структурно перекликается с архинарративами, повествующими о лишениях, утрате дома, тяжелых испытаниях, освобождении и трансформации (королевстве или свадьбе) в ином, нежели буквально материальном смысле.

Сюжетный алгоритм в сказке о Золушке является идентичным вышеупомянутым древним легендам:

Указанные архимотивы в том порядке, в каком мы их привели, можно проиллюстрировать также с помощью функций Проппа:

1.           Герой (героиня) покидает/теряет свой родной дом.

2.           Герой (героиня) подвергается испытаниям. (Неоднократно испытывает страдания, приносит жертвы или выполняет практически невыполнимые задания.)

3.           Горе и лишения преодолены. (Герой справляется со всеми препятствиями, в т. ч. благодаря сверхъестественному вмешательству.)

4.           Герой (героиня) обретает новый вид (трансфигурация)/одевается в новые одежды.

5.           Герой (героиня) восходит на королевский трон (свадьба).

Таким образом, рассуждения об антропонимах косвенно привели нас к определенной базовой нарративной структуре, обладающей значительным экзистенциальным потенциалом. Она является основой семиотизированных жизненных стратегий в трансконтинентально выступающих архинарративах – мифических, религиозных, легендарных и сказочных сюжетах. Фиксацию данного инварианта, видимо, можно считать правомерной до той степени, до какой мы будем понимать его как чисто типологическое сходство. Вопрос формирующих влияние генетических взаимосвязей на данный момент выходит за пределы нашей компетенции.


Библиографический список
  1. Plesník, Ľ. Zisk a strata v Démonových rozprávaniach. // Rédey, Z. a kol. Modely deficitných svetov v literatúre. – Nitra: Univerzita Konštantína Filozofa, 2012. – 111 s.
  2. Všetička, F. Podoby prózy. – Olomouc: Votobia, 1997. – 248 s.
  3. Cox, M. R. Cinderell: three hundred and forty-five variants. London: The Folk-lore Society, 1893.
  4. Jameson, R. D. Cinderella in China. // Dundes, Alan (ed.) Cinderella: a casebook. – Wiscons: The University of Wisconsin Press, 1988. – 328 p.
  5. Народные сказки [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://klaw.ru/narodnie-skazki/slovackie-skazki/ (дата обращения 26.05.2014).
  6. Asbjørnsen, P. Ch., Moe, J. Kari Dřevěná sukně. // Asbjørnsen, P. Ch., M., J. O obrovi, který neměl srdce: norské pohádky. Prel. Jarka Vrbová. – Praha: Argo, 2012. – 510 s.
  7. Gašparíková, V. (ed.) Slovenské ľudové rozprávky 1.-3. zv. – Bratislava: Veda, 2002 – 2004.
  8. Novotný, A. Biblický slovník. – Praha: Kalich, 1992. – 769 s.
  9. Douglas, J. D. (ed.) Nový biblický slovník. – Praha: Návrat domů, 1996. – 1243 s.
  10. Bettelheim, B. Za tajemstvím pohádek. – Praha: Nakladatelství lidové noviny, 2000. – 335 s.
  11. Aarne, A., Thompson, S.The Types of the Folktale. – Helsinky: FFC, 1961. – 588 pp.
  12. Afanasjev, A. N. Krásna Vasilisa. // Afanasjev, A. N. Ruské pohádky. Prel. Hana Ruppeldtová. – Bratislava: Academia, 1954. – S. 44 – 53.
  13. Apuleius, L. Premeny čiže Zlatý somár. Prel. Viera Bunčáková et al. – Bratislava: Tatran, 1979. – 279 s.
  14. Baring, A. Popelka. // Stein, M., Corbett, L. (eds.). Příběhy duše I: moderní jungiánský výklad pohádek. – Brno: Emitos – Nakladatelství Tomáše Janečka, 2006. – 178 s.
  15. Basile, G. Popelka. // Basile, G. Pentameron. Prel. Jan Brechensbauer. – Praha: SNKL, 1961. – S. 77 – 90.
  16. Bayley, H. The lost language of symbolism. – New York: Barnes & Noble, 1912. – 388 pp.
  17. Egyptské pověsti. Prel. Heda Bartíková. – Třebíč: Akcent, 2009. – 109 s.
  18. Grimmové, Jacob a Wilhelm: Popelka. // Grimmové, Jacob a Wilhelm: Pohádky. Prel. Jitka Fučíková. – Praha: Odeon, 1988. – 285 s.
  19. Karadžić, V. S. Popoluška. // Karadžić, V. S. Tri prstene: srbské ľudové rozprávky. Prel. Elena Lajčiaková. –Bratislava: Tatran, 1988. – 233 s.
  20. Leščák, M. – Sirovátka, O. Folklór a folkloristika. – Bratislava: Smena, 1982. – 265 s.
  21. Němcová, B. O princezně se zlatou hvězdou na čele. // Němcová, Božena: Velká kniha pohádek. – Praha: Albatros, 1985. – 359 s.
  22. Němcová, B. O třech sestrách. // Němcová, B.: O princezně se zlatou hvězdou na čele. – Praha: Albatros, 1990. – 235 s.
  23. O bílé kravce a chudém děvčátku. // Tibetské pohádky z oblasti Amdo. Prel. Jarmila Ptáčková. – Praha: MALVERN, 2006. – 159 s.
  24. O dvoch sestrách Tam a Kam. // Z kalicha ibišového kvetu : vietnamské rozprávky. Prel. Eleonóra Gašparová et al. – Bratislava: Mladé letá, 1972. – 85 s.
  25. Perrault, Ch. Popoluška alebo sklenená črievička. // Perrault, Ch. Rozprávky pani Husi. Prel. Hana Ferková. – Bratislava: Mladé letá, 1977. – 96 s.
  26. Petráčková, V., Kraus, J. a kol. Slovník cudzích slov. – Bratislava: Slovenské pedagogické nakladateľstvo, 1997. – 993 s.
  27. Popoluška pačmaga. // Rozmarínový kríček: chorvátske rozprávky. Prel. Michal Nadubinský. – Košice: Východoslovenské vydavateľstvo, 1987. – 117 s.
  28. Propp, V. J. Morfologie pohádky a jiné studie. 2. vyd. – Jinočany: H & H, 2008. – 400 s.
  29. Trstinka. // Čarodejný Pištec: anglické rozprávky. Prel. Elena Dzurillová. – Trnava: Vydavateľstvo Spolku sv. Vojtecha, 1992. – 127 s.
  30. Uther, H.-J. The Types of International Folktales: A Classification and Bibliography Based on the System of Antti Aarne and Stith Thompson. Vols 1-3. // FF Communications. – 2004. – № 284-86.
  31. Žalm 12 (11): volanie o pomoc proti pyšným. // Biblia. – Trnava: Spolok sv. Vojtecha, 2010.


Все статьи автора «Штырова Алима Николаевна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: