УДК 821.161.1

ВАРВАРСТВО ПРОГРЕССА В ПОНИМАНИИ ТОЛСТОГО И ДОСТОЕВСКОГО

Музычук Анна Андреeвна
Санкт-Петербургский государственный университет

Аннотация
Несмотря на привычное противопоставление идей Толстого и Достоевского, нередко можно отметить сближение точек зрения писателей по тем или иным актуальным вопросам. Так, анализ очерков «Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн» и «Зимние заметки о летних впечатлениях» показал, что схожие идеи о варварстве прогресса являются центральным мотивом двух произведений.

Ключевые слова: варварство прогресса, Достоевский, Толстой


BARBARISM OF THE PROGRESSIVE FORCES ACCORDING TO TOLSTOY AND DOSTOEVSKY

Muzychuk Anna Andreevna
Saint Petersburg State University

Abstract
Despite the face that we are used to distinguish Dostoevsky and Tolstoy by the nature of contrast, both writers were sharing really close related ideas about the catastrophy of the progressive forces in Europe which led to barbarism of human indifference. That is what makes Tolstoy's "Lucerne" and Dostoevsky's article "Winter notes on Summer Impressions"close to each other.

Библиографическая ссылка на статью:
Музычук А.А. Варварство прогресса в понимании Толстого и Достоевского // Филология и литературоведение. 2014. № 6 [Электронный ресурс]. URL: https://philology.snauka.ru/2014/06/829 (дата обращения: 15.07.2023).

Представим себе ситуацию, когда  людей XXI века спрашивают, что такое прогресс. Основными чертами этого явления, вероятно, многие назовут промышленное развитие, индустриализацию, урбанизацию, информатизацию, компьютеризацию и тому подобное. Но о чем говорят эти люди? Что понимают под прогрессом? Такое чувство, что это явление связывается в их сознании только с технологическим прорывом общества. Однако нас будет интересовать совсем другое развитие, которое не может быть охарактеризовано так же, как затронутый выше процесс промышленного совершенствования. Мы хотим рассмотреть вопрос о том, что такое социальный прогресс. Данная проблема в современном социуме стоит особенно остро, так как человечество на протяжении нескольких веков расходилось  в своем понимании прогресса: одни надеялись на его силу и прославляли, другие – разочаровывались в нем.

Такую же эволюцию претерпели позиции Толстого и Достоевского относительно оценки прогресса буржуазной Европы. Вдохновленные произведениями Шиллера, Гете,  предвосхищающие будущую социальную свободу великие писатели XIX века мечтали увидеть Европу такой, какой они себе ее представляли и заочно – через литературу – полюбили. Однако жизнь подготовила для обоих глубокие разочарования в некогда воспетых идеалах. Великие писатели XIX века не принимают той жертвы, которую Европа принесла за свое технологическое совершенствование в ущерб общечеловеческим – вечным, по мнению обоих! – ценностям.

Толстой и Достоевский прошли нелегкий путь от надежды в прогресс – к  разочарованию в нем. В первую очередь оба писателя подчеркивают антигуманный характер развития буржуазной Европы. Вырождение человеческого в человеке – вот, что так обеспокоило великих писателей, когда они подводили итоги своих путешествий в просвещенную Европу.

Первым в цивилизованную Европу отправился Толстой в 1857 году. Его целью было посмотреть то, как свободно и счастливо живется людям, не знающим гнета крепостничества, развитого в то время на родине писателя. Однако посещение Франции и Швейцарии оставляют совершенно противоположные впечатления у Толстого. Он называет Париж городом бессонницы от ужасов, он бежит от страшных воспоминаний увиденной во время визита во Францию сцены жестокого лишения человека  жизни с помощью печально знаменитой гильотины.

Буржуазная Европа совсем позабыла о том, что существует только одна высшая ценность – человеческая жизнь. Толстого мучает вопрос:  зачем разрешать осуждаемому признать свои грехи, заставлять раскаяться и духовно очиститься, если после этого его жестоко, хладнокровно и принародно убьют?  Права и свободы буржуазной Европы теперь кажутся писателю такими далекими и  эфемерными, что он разочаровывается в том, что называется прогресс, так как видит его искаженное изображение – варварство прогресса.

Исследователь творчества Льва Николаевича Толстого в своей книге «О Толстом» пишет об этом: «За полтора парижских месяца Толстой разочаруется во многом, что обозначается как “прогресс цивилизации” и что, по мнению большинства,  должно вызывать одобрение и даже восторг. Позже он напишет: “В наш век существует ужасное суеверие, состоящее в том,  что мы с восторгом принимаем всякое изобретение, сокращающее труд, не спрашивая себя о том, увеличивает ли это изобретение, сокращающее труд, наше счастье, не нарушает ли оно красоты.”  Он всю жизнь вспоминает и напоминает слова Герцена о том, “как ужасен бы был Чингис-хан  с телеграфами,  железными дорогами, журналистикой.”». (Порудоминский, 2005 : 104)

Швейцария, которую Толстой посещает в том же 1857 году,  оставляет не лучшие воспоминания, чем Франция.  На фоне гармонии природы писатель все больше и больше чувствует дисгармонию общества:  цивилизации, воспитанной на чудесных машинах, подаренных прогрессом. В Люцерне он встречает людей, которые заставляют его глубоко раскаяться за их нежелание слушать и слышать другого.  Об этом он впоследствии скажет в небольшой статье «Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн», написанной в июле 1857 года.

Впоследствии именно в этом произведении он напишет знаменитые слова о зыбкой границе между варварством и цивилизацией: «Цивилизация – благо; варварство – зло; свобода – благо; неволя – зло. Вот это-то воображаемое знание уничтожает инстинктивные, блаженнейшие первобытные потребности добра в человеческой натуре. И кто определит мне, что свобода, что деспотизм, что цивилизация, что варварство? И где границы одного и другого?». (Толстой, V :25)

Сюжет «Люцерна» довольно простой, основан на факте, который Толстой приводит в тексте самого рассказа: “Седьмого июля 1857 года в Люцерне перед отелем Швейцергофом, в котором останавливаются самые богатые люди, странствующий нищий певец в продолжение получаса пел песни и играл на гитаре. Около ста человек слушало его. Певец три раза просил всех дать ему что-нибудь. Ни один человек не дал ему ничего, и многие смеялись над ним”. (Толстой,V : 23)

Из этого факта Толстой выстраивает целую картину, противопоставляя вечность – бренности, природу – цивилизации, пейзаж – «белой палке набережной» и  общечеловеческие ценности – сытому индивидуализму. Лев Николаевич с помощью «Люцерна» пытается показать, как непростительно жестока бывает толпа самодовольных буржуев к нищему страннику. Всем им ничего не стоило помочь уличному музыканту, который оказался в жалком состоянии, увидеть в нем прежде всего человека с его страданиями и лишениями. Но холодные аристократы предпочли послушать бродягу-артиста, даже одобрительно кивнуть друг другу во время воспроизведения тирольских песен,  вместо того, чтобы разделить его участь. Их уверенность в том, что в подобном положении не может оказаться любой человек вне зависимости от его достатка или звания, выводит рассказчика «Люцерна» из себя.

Однако именно излишняя эмоциональность делает, по мнению исследователя Бычкова, очерк «Люцерн» недостаточно художественно раскрытым: «…Толстой не нашел убедительных художественных средств для воплощения темы критики капитализма в пятидесятые годы. Его “Люцерн” по своей художественной форме, по своему жанру сочетает протокольную точность дневниковой записи и публицистическую обнаженность памфлета,  – вот  почему он, видимо, не произвел того впечатления на читателя, которого ожидал Толстой. Тургенев назвал “Люцерн” “морально-политической проповедью”».  (Толстой, XXXXXX : 32)

Рассказчик «Люцерна», который, кстати сказать, тоже относится к высшему свету, пытается показать холодным англичанам, лордам и леди, как ужасно их безучастие к бедам маленького уличного музыканта, просящего выслушать его, чтобы помочь. Рассказчика выводит из себя то равнодушное спокойствие толпы, сознание своего непоколебимого превосходства над всеми другими, в том числе и над безобидным и жалким певцом тирольских песен.

Во вступительной статье к 60 тому ПСС Толстого С. Бычков пишет: «Толстой защищает в бродячем певце человека, а бессердечные и чопорные английские буржуа не хотят признавать в нем человека.  Капитализм душевно опустошает людей, калечит их, буржуазная толпа жестока и бессердечна. Что же надо делать? Как бороться с существующим буржуазным порядком, искажающим природу человека?  И кто должен руководить человеком в его стремлениях к добру? Толстой дает такой ответ на все эти вопросы, из которого впоследствии разовьется целое религиозно-этическое учение : “Один, только один есть у нас непогрешимый руководитель, всемирный дух, проникающий нас вех вместе и каждого, как отдельную единицу, влагающий в каждого стремление к тому, что должно”. Человек обязан слушать голос совести и жить в соответствии с его велениями . Так уже здесь Толстой  вслед за “Юностью” продолжает закладывать основы своей теории нравственного самоусовершенствования как панацеи от всех социальных зол».  (Толстой, XXXXXX : 31)

Толстой пишет о том, насколько фальшивы и  бездушны люди, считающие себя и свои эгоистические интересы превыше всего:  «белейшие руки с перстнями и в митенях движутся только для поправления воротничков, разрезывания говядины и наливания вина в стаканы: никакое душевное волнение не отражается в их движениях». (Толстой,V: 5)

Конфликт бездушной толпы и гонимого странника-художника не является толстовским новаторством. Романтизм открыл и развил эту традицию описания ничего не понимающего праздного зрителя и гениального, но никем не понятого художника.

Толстой задается вопросом о том, почему самодовольный высший свет английского общества в Швейцарии так равнодушен к чаяниям бедного музыканта. Ответ он находит, едва  переступив порог шикарно убранной залы, где собираются за общим столом люди красивые и чужие. Они чужие по своему глубокому убеждению в том, что им никто не нужен. Почему же лица этих богатых и элегантных леди и джентльменов не выражают  счастья? Ведь у них, как кажется, все есть.

Прогресс в буржуазной Европе не устраивает Толстого: он видит, что плоды прогресса оказываются доступными не для всех и даже не для большинства, а только для очень богатых людей, на которых в большей степень распространяются права: «Паршивая ваша республика!.. Вот оно равенство!». (Толстой,  V:19)

«Спросите у кого хотите, у всех этих обитателей Швейцергофа: что лучшее благо в мире? и все, или девяносто девять на сто, приняв сардоническое выражение, скажут вам, что лучшее благо мира – деньги»,  – продолжает раздосадованный рассказчик толстовского очерка «Люцерн».(Толстой, V: 21)

Эти предположения так похожи на рассуждения рассказчика «Зимних заметок о летних впечатлениях», что последние стоит процитировать: «Странный человек этот буржуа: провозглашает прямо, что деньги есть высочайшая добродетель и обязанность человеческая, а между тем ужасно любит поиграть и в высшее благородство. Все французы имеют удивительно благородный вид. У самого подлого французика, который за четвертак продаст вам родного отца, да еще сам, без спросу, прибавит вам что-нибудь в придачу, в то же время, даже в ту самую минуту, как он вам продает своего отца, такая внушительная осанка, что на вас даже нападает недоумение». (Достоевский, V : 76)

Необычайному холоду и равнодушию европейских буржуа Достоевский противопоставляет русский характер с его врожденным «инстинктом общечеловечности». «Но с нами согласятся по крайней мере, что в русском характере замечается резкое отличие от европейского, резкая особенность, что в нем по преимуществу выступает способность высокосинтетическая, способность всепримиримости, всечеловечности. В русском человеке нет европейской угловатости, непроницаемости, неподатливости. Он со всеми уживается и во всё вживается. Он сочувствует всему человеческому вне различия национальности, крови и почвы. Он находит и немедленно допускает разумность во всем, в чем хоть сколько-нибудь есть общечеловеческого интереса. У него инстинкт общечеловечности». (Достоевский Ряд статей о русской литературе URL:  http://rvb.ru/dostoevski/01text/vol11/1861/75.htm )

Такого резкого противления не делает Толстой, говоря о том, что все мы дети одного Духа: молекулы  всемирного счастья. В заключительных абзацах «Люцерна» читаем : «Один, только один есть у нас непогрешимый руководитель, Всемирный Дух, проникающий нас всех вместе и каждого, как единицу, влагающий в каждого стремление к тому, что должно, тот самый дух, который в дереве велит ему расти к солнцу, в цветке велит ему бросить себя к осени и в нас велит нам бессознательно жаться друг к другу. И этот-то один непогрешимый блаженный голос заглушает шумное, торопливое развитие цивилизации». (Толстой, V: 25)

Тем не менее оба писателя признают, что у  буржуазных европейцев, ценящих добродетель в театре и на бумаге,  есть многое и даже слишком многое,  но нет главного: «…я часто думаю, глядя на все эти кружева, ленты, перстни, помаженные волосы и шелковые платья, сколько бы живых женщин были счастливы и сделали бы других счастливыми этими нарядами. Странно подумать, сколько тут друзей и любовников, самых счастливых друзей и любовников, сидят рядом, может быть, не зная этого. И Бог знает, отчего, никогда не узнают этого и никогда не дадут друг другу того счастья, которое так легко  могут дать и которого им так хочется». (Толстой, V : 6-7)

Эти строки Толстого  поразительно похожи на то, что в 1876 году Достоевский изложит на страницах «Дневника писателя». В отрывке «Золотой век в кармане» Достоевский представляет светское общество во всей красе и безобразии одновременно,  выражает искреннюю надежду на то, что  люди  наконец-то поймут простую истину:  красив тот, кто красив душой, кто открыт для общения с другими, кто не остается безразличным к страданиям других:  «И пришла мне в голову одна фантастическая и донельзя дикая мысль : “Ну что,  – подумал я, – если б все эти милые и почтенные гости захотели, хоть на один миг, стать искренними и простодушными, – во что бы обратилась тогда вдруг эта душная зала? Ну что, если б каждый из них вдруг узнал, сколько заключено в нем прямодушия, честности, самой искренней сердечной веселости, чистоты, великодушных чувств, добрых желаний, ума , – куда ума! –остроумия самого тонкого, самого сообщительного, и это в каждом, решительно в каждом из них!  Да, господа, в каждом из вас всё это есть и заключено, но никто-то, никто-то  из вас ничего про это не знает!  О, милые гости, клянусь, что каждый и каждая из вас умнее Вольтера, чувствительнее Руссо,  обольстительнее Алкивиада, Дон-Жуана, Лукреций,  Джульет и Беатричей!  Вы не верите, что вы так прекрасны? А я объявляю вам честным словом, что ни у Шекспира, ни у Шиллера,  ни у Гомера, если б и всех-то их сложить вместе, не найдется ничего столь прелестного, как сейчас, сию минуту, могло бы найтись между вами, в этой же бальной зале.  Да что Шекспир!  Тут явилось бы такое, что и не снилось нашим мудрецам. Но беда ваша в том, что вы сами не знаете, как вы прекрасны!  Знаете ли, что даже каждый из вас, если б только захотел, то сейчас  бы мог осчастливить всех в этой зале и всех увлечь за собой? И эта мощь есть в каждом из вас, но до того глубоко запрятанная, что давно уже стала казаться невероятною.  И неужели, неужели золотой век существует лишь на одних фарфоровых чашках?”». (Достоевский,  2011: 213-214)

Выходит, что отсутствие интереса к ближнему не только ущемляет ни в чем не виноватого бедняка, но также не делает самих  аристократов счастливыми. Они в какой-то мере наказаны за свое равнодушие, вынуждены жить в замкнутом круге этого самого равнодушия, которое так легко расцветает на фоне богатства и уверенности в своем праве жить роскошно, не думая о страданиях таких же, как все мы, людей.

Достоевский впервые посещает Европу, о которой буквально грезил всю свою молодость, только в 1862. К тому времени он уже пережил «перерождение убеждений», что существенно изменило его жизнь. Семеновский плац впоследствии будет постоянно появляться в произведениях писателя, заглянувшего смерти в глаза. Его впечатления, как и у Толстого, не совпадают с той картиной просвещенного и гуманного буржуазного общества Франции, Англии, Германии и  Швейцарии, которую Достоевский создавал на основе прочитанных им зарубежных книг.  Он тоже столкнулся с кривым зеркалом всех тех идеалов, которые должно было принести Европе Просвещение.

Толстой и Достоевский изложили свои рассуждения на тему социального прогресса в основном в небольших литературных очерках, составленных как в одном, как и другом случае по впечатлениям от недавнего посещения Европы. Однако отголоски этих визитов мы также можем проследить и в таких крупных прозаических произведениях, как романы «Анна Каренина», «Война и мир» у Толстого и, например, «Идиот» и «Бесы» Достоевского. Для нас же особенный интерес представляют очерки «Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн» и «Зимние заметки о летних впечатлениях», где схожие идеи о варварстве прогресса зародились  у обоих великих писателей.

Мы можем проследить основную идею, которая находит свое воплощение и у Толстого, и у Достоевского. Это намеченный вывод о враждебности человеку цивилизации, порождающей циничных индивидуалистов, не желающих знать, что происходит в жизни других людей. Это себялюбие жителей буржуазной Европы повергает в шок великих русских писателей. Те идеалы просвещенной и гуманной Европы оказываются разрушенными в непроницаемом буржуазном обособлении, в котором находятся люди  Германии, Франции, Англии, Швейцарии второй половины XIX века.

Прогресс в понимании Толстого заключается в вечном стремлении к совершенствованию человеческой души. Эта идея вполне просветительская, она сближается, например,  с представлениями Руссо, произведения которого так повлияли на мировоззрение Толстого.

Вообще сама идея прогресса, создание такого понятия в науке принадлежат выдающимся мыслителям XVIII века. Исторический оптимизм, то есть вера в поступательное развитие общества, является одной из самых важных в концепции просветительского осмысления мира. Понятие прогресса у мыслителей данной эпохи прочно связано с совершенствованием интеллектуальных способностей человека, выработкой у него критического отношения к себе и своей жизни, что приводит к понятию о свободе личности, с одной стороны, и ответственности, с другой.  По мнению мыслителей XVIII века, этот длительный процесс невозможен без внутреннего стремления человека и общества к самосовершенствованию.

«Люцерн» Толстого и «Зимние заметки о летних впечатлениях» Достоевского относятся примерно к одному и тому же времени (1857 и 1863), описывают жителей буржуазной Европы, подчеркивая их равнодушие ко всему происходящему в жизнях и душах других людей. Оба великих писателей XIX века стремятся предотвратить это жестокое антигуманное отношение одного к другому. Если Толстой видел в этом желании общечеловеческие высоты, то Достоевский приписывает великодушие только русскому характеру, который один способен примириться с любыми бедами и напастями, не только своими, но и чужими. Прогресс технологический обернулся для Европы варварством всемирного масштаба. В этом оба писателя соглашаются как в «Люцерне» и «Зимних записках», так и в своих великих романах, а в случае с Толстым даже трактатах.


Библиографический список
  1. Гесиод Полное собрание текстов / Вступ. статья В.Н. Ярхо.  Комментарии О.П. Цыбенко и В.Н. Ярхо . –  М. : Лабиринт,  – 2001. – 256 с.  – (Античное наследие)
  2. Достоевский  Ф. М. Дневник писателя  : В 2 т. Т. 1. – М .:  Книжный клуб 36,6,  2011.  – 800 с.
  3. Достоевский  Ф. М. Полное собр. соч. : В 30 т. Т. 5. –  Л. : Наука, 1973.  –  408 с.
  4. Порудоминский В. И. О Толстом.  –  Спб . : Алетейя , 2005. – 416 с. – (Русское зарубежье)
  5. Толстой Л. Н. Полное собр. соч. : в 90 т. : Т. 5. –  М . :  Государственное издательство художественной литературы, 1935. –  376 с.
  6. Толстой Л. Н. Полное собр. соч. : в 90 т. : Т. 60.  –  М . :  Государственное издательство художественной литературы, 1949.  –   560 с.
  7. Достоевский Ряд статей о русской литературе URL: http://rvb.ru/dostoevski/01text/vol11/1861/75.htm (дата обращения 5.01.2014)


Все статьи автора «Muzychuk Anna»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: